Заговорила Артемьева, так как мне такое говорить не стоило, чтоб окончательно не испортить отношения с вдовствующей императрицей.

— Заговорщики арестовали Александру Федоровну с детьми в Зимнем дворце.

— И что охрана?

— Ничего. Это были обычные конвойцы из гвардейцев. Им приказали, якобы ради усиления и обеспечения безопасности императорской семьи, они просто собрались и отошли, а их место заняли верные Николаю Николаевичу гвардейцы.

В комнате повисла тишина.

— Вы можете их освободить?

— В любую минуту. Наш спецназ уже давно вышел на позиции и готов провести операцию по освобождению, но вопрос в другом…

Она поняла про что я, но не решалась сама это произнести.

— В чем же? — чуть растерянно, прекрасно поняв, что и как.

— Вам нужно решить, кто из заложников погибнет при освобождении, а кто останется жив.

Мария Федоровна побледнела, села на стул, закрыла своими маленькими ладошками лицо и тихо всхлипывая, просидела так несколько минут. Потом подняв голову, посмотрела на нас красными глазами и проговорила:

— Сергей Иванович, вы очень жестокий человек. Я знаю, что вам пришлось пережить, но то что вы взвалили на мои плечи — это очень мерзко и подло. Не уверена, что после этого мы останемся друзьями.

Она замолчала на несколько мгновений.

— Я прекрасно осознаю ради чего вы все это затеяли. Чины, власть, деньги — это не про вас. Даже идеи о мировом равенстве и свободе для вас всего лишь пустой звук. Тот, кто прошел смерть смотрит на мир по-другому, но вы не звери, но вы превращаетесь в бездушные механизмы…

— Может быть. Когда стоит реальный вопрос о выживании людей как биологического вида, действуют другие законы. И вы правы, приходится становиться бездушным механизмом, но при этом самое сложное это не потерять ту человеческую часть, что делает нас людьми, творениями божьими. Чтоб не потерять душу, и мы стараемся, очень стараемся. Сейчас мы можем просто перемолоть всех людей, вышедших к вашему дворцу, а потом в газетах так все обыграть, что все останемся в выигрыше, белыми, чистыми, как ангелы, вот только этот груз, как и многие другие прегрешения ляжет на нас. Поэтому и приходится идти наперекор тактическим компьютерам и придумывать другие решения, менее кровавые, но и менее эффективные, а значит лишний раз рисковать и своими жизнями, и жизнями доверившихся мне людей.

А учитывая наши с вами отношения, в этом вопросе мы были просто обязаны обратиться именно к вам, Мария Федоровна. Вы старейшина, вы хранительница трона и семьи Романовых, так сказать, если не патриарх, то матриарх. Это решение, это ваш крест, ваш грех, ваша ответственность. Мы всего лишь инструмент, но принимать решение только вам. С одной стороны, женщина, которая из нищеты пролезла на российский трон и принесла в семью тяжелую наследственную болезнь, фактически приговорившая к затуханию правящую линию Романовых, а с другой стороны миллионы русских людей, за жизни которых вы, как сюзерен, отвечаете. И вспомните, какая у нее роль в дискредитации императорской семьи, что явилось одной из причин уничтожения правящей династии. Решайте. Времени осталось не так много.

Она кивнула головой.

— Дайте мне несколько минут, это очень тяжелое решение.

Мы и не напирали, позволили ей выйти из кабинета, а сами занялись решением оперативных вопросов. В первую очередь передали команду в дивизию Келлера о поднятии по тревоге и срочной переброске через порталы сюда, в Аничков дворец сначала роты в полной штурмовой экипировке, а в перспективе целого батальона с десятком танков, которые были на ходу, после памятных сражений в Польше.

Прошло минут пятнадцать, когда в комнату решительно вошла Мария Федоровна. Было видно, что решение ей далось не просто и ее терзает совесть.

Я решил не добивать ее и коротко спросил:

— Александра Федоровна?

Она только кивнула.

— Постарайтесь спасти внуков и внучек, они не виновны.

— Сделаем все возможное…

Мы вызвали Келлера, и когда он пришел уже начали обсуждать поэтапный план жестких разборок с пробританской оппозицией, которая вообще берега потеряла и решила открыто выступить.

Николая с Горемыкиным нагрузили вычиткой и правкой манифеста, так чтоб там не так явно прослеживалось, что изначально авторами были люди из другого мира. И они увлеклись, ведь в манифесте мы неплохо так отработали технологии информационного воздействия из будущего.

Через двадцать минут во внутреннем дворике открылся портал, через который мы должны были отправить на базу под Плоцком кайзера с его спутниками и Николая II, со Штюрмеором, Ивановым и Горемыкиным, где уже были готовы апартаменты для проведения последнего заседания и заключения договора.

Перед уходом Мария Федоровна зашла в зал и коротко проинформировала, что британцы решили действовать и в Петрограде становится немного небезопасно. Николай побледнел, а кайзер хитро усмехнулся, прекрасно осознав, что именно сейчас мы тут займемся зачисткой пробританской партии.

Русского императора с трудом удалось уговорить вместе со всеми через портал покинуть Аничков дворец и что мы сделаем все для освобождения его супруги и детей. Он порывался выйти к заговорщикам и пристыдить их и только когда Мария Федоровна вышла из себя и напомнила ему как 1825 генерал Милорадович так же вышел уговаривать мятежников на сенатской площади, как его просто подстрелили, чтоб отрезать все пути к отступлению.

Когда все участники переговорного процесса поднимались по пандусу, выдвинувшемуся прямо из воздуха, а навстречу им ровными рядами, спокойно и деловито спускались штурмовики Келлера, ряд за рядом, в пятнистой форме, в бронежилетах, касках, все поголовно вооруженные автоматами ППС и пулеметами Детярева, ко мне для последнего слова подошел кайзер. Мы стояли вместе с Марией Федоровной и просто провожали их, поэтому Вилли мог говорить без переводчика — вдовствующая императрица сама все переводила. Он поклонился это маленькой, но такой волевой женщине и протянул мне здоровую правую руку, которую я тут же пожал.

— Ваше императорское величество, — обратился он к Марии Федоровне, — для меня было огромной честью быть вашим гостем и участвовать в столь судьбоносных событиях.

Мария Федоровна чуть улыбнулась, чуть склонила голову в знак того, что прогиб был засчитан.

— Генерал, я теперь нисколько не сомневаюсь, что мой визит в столицу Российской Империи был нужен не только что бы показать кто здесь хозяин, а скорее для того чтобы заставить вашу британскую и французскую партии действовать немедленно. Это говорит о том, что вы давно подготовились и все просчитали. Генерал, я очень хочу, чтобы мы с вами больше никогда не были противниками.