Кейз снова крутил на пальце свой изогнутый нож. Я похлопала его по плечу, и, когда он обернулся, его глаза прошлись по мне сверху вниз. Я прочистила горло, чувствуя, что кожа раскалилась, и сцепила руки за спиной.

– Ты объяснишь, зачем так меня вырядил?

– Увидишь. Не отставай.

Улицы Скиткаста густо пахли морской солью и дымом факелов, окружающих пустую арену Дикой Охоты. Кейз повел нас в противоположную от городской площади сторону. Хорошо. Я не хотела никаких напоминаний о Дофте или битве со скидгардами.

– Куда мы идем? – шепотом спросила я, когда он свернул в узкий переулок.

По ту сторону улицы стоял один из немногих домов, выстроенных из гладкого камня, он все равно немного кренился, но выглядел крепче, чем деревянная пивная по соседству. Окна ярко светились, а изнутри долетал смех.

– Этот дом принадлежит торговцу по имени Клаус Крокиг, – сказал он. – У Клауса есть выдающийся талант устраивать хитро запрятанные и совершенно нелегальные места для торгов по всем регионам. Он отвечал за проектирование и инспекцию планировки маскарада этого года. Включая новый зал для торгов. Так мы и узнаем, где будет Хаген. У него имеются чертежи, и я планирую их у него забрать.

– Откуда ты… – заканчивать вопрос мне было незачем. Он знал, потому что был Повелителем теней, потому что у гильдии Кривов были свои методы получения информации о целях. Даже лежа раненым на разделочном столе, он не прекращал продумывать свои схемы. – Зачем тебе нужна я?

Он оглянулся через плечо, и я поняла, что ответ мне не понравится.

– Ты их мне и принесешь.

– Я не понимаю, почему нельзя прийти на маскарад, как простые посетители. Зачем нам знать о каждой потайной двери? В этот год простолюдинов туда пускают.

Кейз приподнял бровь.

– Пускают, но особо рады им не будут. Не говоря уже о том, что простолюдины не пытаются отыскать секретные торги, а потом украсть одного из альверов Лорда Магната. Нам нужны эти чертежи.

В груди пронесся нервный трепет. Затем я пошла за Кейзом через улицу и сбоку от дома. Кривы передвигались бесшумно, и Кейз не был исключением. Он не издал ни звука. Я подозревала, что он призвал тьму, когда ночь сгустилась вокруг нас настолько, что мне пришлось вцепиться в его камзол.

– Что бы я ни делал внутри, подыгрывай, – сказал он мне возле черного входа.

Я слишком нервничала, поэтому не могла возражать. Кейз вытащил острую стальную отмычку из нагрудного кармана и занялся дверью. Несколько ловких движений спустя ручка щелкнула, и он провел меня в забитую кладовую.

Полки кладовой были уставлены железными горшками для рагу, на крючках сушились травы, а у стены были свалены холщовые мешки с зерном. Кейз переключил внимание на главную кухню, протянув руку так, как будто хотел, чтобы я подала ему свою.

Мои пальцы покалывало, когда я переплела их с его. Потянув меня за руку, он вытащил нас из кладовой.

На полпути через кухню Кейз сбил меня с ног, прижал спиной к стене и по-хозяйски положил руку мне на горло, прежде чем я поняла, что происходит.

Другая ладонь мучила чувствительную кожу вдоль моих ребер, изгиб талии.

– Какого пекла ты делаешь? – прошипела я.

Кейз уткнулся лицом мне в шею, и я застыла. Моя кожа, мой пульс – все запылало, когда его губы коснулись основания моей шеи.

– Тихо, – сказал он.

Я могла его оттолкнуть, но, по правде говоря, не хотела. В следующий миг кухонная дверь распахнулась, вырывая меня из помутнения. Распутство Кейза тут же обрело толику смысла.

Неся серебряный поднос, внутрь протиснулась женщина в белом чепчике поверх жестких волос.

– Ой! – пискнула она, когда заметила незнакомых мужчину и женщину, которым здесь делать было нечего.

Кейз отстранился от меня, все еще держа одну руку на моей талии, и бросил женщине медную монетку, как будто она едва ли стоила его времени.

– Не о чем тут сплетничать, женщина, – сказал он так, как мог бы сказать аристократ.

Она наклонила голову и, спрятав монету в карман передника, поспешила в кладовую.

– Хорошо сыграно, – прошептал он, когда мы покинули кухню.

Я выдернула руку.

– Что ты сделал?

– Доверился тебе.

Я собиралась злиться сильнее, но мне было приятно, что одна из железных стен, возведенных им вокруг сердца, рухнула. И все же я разгладила платье, нахмурившись.

– В следующий раз можешь и предупредить.

– А может, мне нравится, как ты ахаешь. – Кейз обхватил меня рукой за талию, притягивая к себе, когда мимо проходили еще служанки. Его губы прижались к моей голове, его дыхание касалось моей кожи. – Если расслабишься, будешь выглядеть убедительнее.

Конечно, легко ему говорить. От каждого его прикосновения кровь стучала у меня в висках. Я не хотела слишком долго размышлять о том, о чем заставляли меня думать пряность его кожи или его пальцы, грубо и повелительно касающиеся моего тела.

Если все это когда-то закончится и Повелитель теней решит вновь порвать со своим прошлым, то сумею ли я оправиться от этого?

В гостиной аристократы и леди усеивали меховые коврики и диваны, пили и по-своему прощались с Дикой Охотой.

Кейз взял два стакана с протянутого слугой подноса и вручил один мне. Он пил, но глазами следил за весельем.

Перед нами остановилась женщина с темными губами и самыми светлыми волосами, что мне доводилось видеть. Она широко улыбнулась Кейзу, готовая его проглотить. Краткий взгляд, который она бросила на меня, был пренебрежительным. Для нее я была даже не соперница.

Какая мерзкая женщина. Предлагать себя мужчине, который явно пришел не один.

Я приготовилась все ей высказать, но ее глаза вдруг начали стекленеть. Она покачнулась, бусины на ее платье задрожали. Не понимая, куда идет, она поплелась через комнату к столику с игристыми винами. Когда Кейз повернулся, в его глазах, возвращая золотой цвет, понемногу начали выцветать чернильные нити.

– Ты что-то с ней сделал?

– Она боится голода и жажды, – он схватил меня за руку и повел в угол. – Собираешься меня отчитать за то, что залез к ней в голову?

– Не буду я тебя отчитывать, – сказала я. – Я впечатлена.

Он пытливо заглянул мне в глаза. Я хотела спросить, какие мысли в тот миг проносились у него в голове, но было неправильно нарушать тишину. Моя рука легла ему на сердце, и я держалась за его ровное биение, как за балласт, сдерживающий ярость у меня внутри.