Не в силах себя остановить, она вышла из палатки.

* *

Вместо того, чтобы использовать негабаритную, самодельную подвеску, которая не подходила бы, Яромир связал Грэма двумя веревками, одна из которых была очень слабо обвита вокруг его шеи, а другая — вокруг его лодыжки, обе заканчивались крепкими узлами, и концы обоих были прикреплены к столбу. Поначалу крепко связывать руки и лодыжки молодого человека казалось приемлемым вариантом, но физические изменения, которым подверглись эти мужчины, оказались достаточно сильными, чтобы разорвать звенья в кольчужных доспехах, поэтому Яромир выбрал что-то, из-за чего у волка могут возникнуть проблемы с высвобождением., По крайней мере, они должны задержать зверя на достаточное время для того чтобы Яромир успел сделать… принять любые необходимые меры.

Убедившись, что у Грэма есть еда и вода в пределах досягаемости, Яромир сложил пучки сена и сделал себе укрытие с выгодной позицией, откуда он мог видеть стражника.

Прежде чем скрыться, он сказал Грэму: «Не волнуйся. Я не сведу с тебя глаз и не позволю никому причинить тебе боль. Куинн приказал всем мужчинам держаться подальше от сарая под страхом тюремного заключения.»

Грэм несчастно кивнул. Он явно больше боялся того, что с ним случится, если он начнет меняться.

В настоящее время Яромир ничего не мог сделать, чтобы ослабить этот страх. Поэтому он присел позади сена и убедился, что видит Грэма через щель между пучками. Грэм проигнорировал еду и воду, и через несколько секунд он лег на пол. Единственный фонарь на полу — вне его досягаемости — был единственным источником света, кроме тонкого лунного луча, проникающего через одно из высоких окон.

Яромиру ничего не оставалось, как ждать и наблюдать.

К сожалению, это дало ему слишком много времени для размышлений, а рызмышление было последним, чем он хотел заниматься.

Он беспокоился о том, что Селин подумает о нем, когда узнает, что он сделал, с помощью предоставленной ею информации. Будет ли она когда-нибудь доверять ему снова?

Он очень уважал ее и часто удивлялся ее навыкам целителя, но у нее не было возможности принимать трудные или необходимые решения, и этот недостаток делал ее менее полезной для него.

Хуже того, он не мог выбросить Эмили из головы. То, что он сделал в лесу сегодня днем, было непростительно. Она была молода и неопытна, и она так легко могла влюбиться в него. Он думал, что сможет удовлетворить себя, дразня ее, заигрывая с ней и оставляя любые другие чувства на задней полке. Но все в ней притягивало его, и в момент слабости он сдался… когда он понял, что никогда не сможет дать ей то, что ей нужно: взаимную любовь.

Она заслуживала взаимную любовь.

Он уже был женат на безопасности Замка Сеоне и на защите Антона, и он никогда не мог позволить себе связываться с женщиной, если он не был под полным контролем. Все, что меньше, может сделать его уязвимым, и тем самым сделать замок Сеоне и Антона уязвимым.

Он никогда не должен был позволять себе начинать что-то с Эмили, что не могло быть закончено. Она так легко могла быть ранена, и последнее, что он хотел сделать, это причинить ей боль. Она много для него значила — гораздо больше, чем он хотел признать. Если бы он был простым солдатом в отряде какого-то принца, а она была простой девочкой, помогавшей вести аптечную лавку, он бы женился на ней в одно мгновение и провел остаток своей жизни, пытаясь сделать ее счастливой.

Но он не был простым солдатом.

И она не была простой девушкой. Она была провидцем князя Антона.

И Яромиру нужно чертовски быстро разобраться в себе.

Если… если бы он только мог перестать думать о жестокой манере, с которой она схватила рукав его рубашки и поцеловала его в ответ. В своей жизни он перецеловал больше женщин, чем мог вспомнить, и никогда не чувствовал ничего подобного.

Стараясь сосредоточиться на выполнении поставленной задачи, он прищурился и взглянул через пучки сена, чтобы проверить дыхание Грэма подъемом и падением его груди. Молодой человек, казалось, уснул. Вероятно, это была милость. Тем не менее, Яромир отчаянно надеялся, что эта ночь принесет хоть что-то, некоторую информацию, которую он, Селин или Эмили смогут изучить.

Мягкий царапающий звук привлек его внимание, и он посмотрел вверх и налево. Там… высоко в окне темная тень ползла по подоконнику. Яромир оставался на своей позиции, просто наблюдая/, неуверенный, в том что он видел.

С изящной грацией тень спрыгнула с подоконника, легко приземлившись на пол. Яромир молчал, поскольку освещение от фонаря выставляло новоприбывшего.

Это был черный волк.

Он не был похож на тех существ, в которых превращались солдаты. Постное и длинноногое, это животное казалось обычным волком с блестящими янтарными глазами. Постепенно он приблизился к Грэму, и Яромир поднял дубину, которую он взял с собой на случай несмертельной драки с кем-либо из солдат лагеря. Хотя его меч был в ножнах на бедре, он оставил его там, приседая и готовясь броситься.

Но он не торопился.

Волк не рычал и даже не был готов к охоте. Он просто подошел к Грэму, опустил голову и глубоко вдохнул. При звуке глаза Грэма открылись, и он сел, прислонившись к стене в замешательстве.

Яромир ожидал, что он закричит, но он этого не сделал. Вместо этого страх исчез с его лица, и волк подошел ближе, снова обнюхав его, с ног до гооловы.

Грэм сел и позволил этому случиться.

Яромир, зачарованный странностями, происходящими перед ним, поначалу тоже не двигался, хотя в его голове роились разные мысли. Что здесь происходит? Это таким образом солдаты были обращены? Был ли этот черный волк, что приходил к ним всем и… и что дальше?

Эта последняя мысль побудила его к действию. Он так сильно хотел разгадать эту тайну, что мог ее попробовать, но не за счет жизни Грэма. Если это существо собиралось что-то с ним сделать, его нужно остановить.

Без единого звука Яромир схватил дубину и бросился вперед в надежде, что сможет добраться до волка и ударить его по голове, прежде чем он увидит его приближение.

К несчастью, он обернулся и увидев его помчался прочь, выпрыгнув из зоны досягаемости. Затем он прыгнул на крышу