которой, по уверениям Дамиуса, она обладала. Но Хейвен была так слаба, так хотела пить, в ее голове стоял туман, похожий на тот, что клубился в пропасти.

У нее ничего не получилось. Магия не проявилась. Все впустую.

Дамиус начал насвистывать мелодию, которая потом преследовала Хейвен во сне. Это означало, что он недоволен, и ее сердце подскочило к горлу.

– Постой, не надо! Я попытаюсь еще раз!

Но Дамиус скользнул по ней взглядом, отвращение исказило его загорелое лицо, а затем он столкнул Сайру с края пропасти.

Крик девочки пронзил тишину и проник в барабанные перепонки Хейвен. Она оцепенела и почти ничего не чувствовала, пока Дамиус за волосы тащил ее обратно в темницу.

Едва ли почувствовала она и то, как он ворвался в ее разум, ворошил его и копал, по мере поисков становясь все более нетерпеливым.

Так проходили дни, недели. Дамиус все вторгался и вторгался в ее разум, а крик Сайры все звучал и звучал в ее ушах.

Хейвен вынырнула обратно в реальность, и воспоминания померкли. Видел ли это Ашерон? Воскрешение темного прошлого далось Хейвен нелегко, и она постаралась выровнять дыхание.

Но легче ей все равно не стало, потому что, осознав, где находится, Хейвен увидела девять Пожирателей. Они встали в круг, облаченные в струящиеся кровавые одежды, которые носили все их последователи.

Воздух вокруг них потрескивал и шипел от темной магии, запах крови и корицы заполнил собой все пространство. Пожиратели ждали за рунными столбами, которые еще больше истощали светлую магию Солисов, лишая их силы.

Взгляд Хейвен метнулся за спины Пожирателей. Скрытый туманом, прямо за ними находился разлом, где исчезла Сайра вместе со многими другими, разлом, который расколол землю, когда было наложено Проклятие, освободившее расу Ноктис из Преисподней.

Когда путники пересекли невидимую границу круга, на Хейвен нахлынули эмоции. Само возвращение сюда уже пробудило в ней старых демонов, но оказавшись прямо на том месте, где своими глазами видела проявления ужасной, темной, извращенной магии, Хейвен ощутила, как адреналин бурлит в ее венах.

Теплая жидкость с медным привкусом наполнила рот девушки. Кровь. Она до крови закусила щеки.

Ее руки, заломленные за спину, онемели от оков. Отпусти меня, Повелитель Солнца!

Но если Ашерон и услышал ее, то ничем этого не выдал. Он направился к девяти Пожирателям с высоко поднятой головой и высокомерным выражением на лице, из-за которого казался старше, чем обычно. С развевающимся за спиной плащом и надменным наклоном головы он выглядел настоящим лордом.

Пустив свою лошадь вокруг Пожирателей, Ашерон насмешливо смотрел на них сверху вниз. Даже лишенный магии, он всем своим видом словно провозглашал: «Я вас не боюсь».

Солисы ненавидели Пожирателей за их бездумное использование темной магии. Пожиратели были истово преданы Королеве Теней и презирали Солисов за то, что те более пятисот лет назад изгнали ее в Преисподнюю.

Хейвен все это не волновало. Прямо сейчас для нее имел значение лишь ее бывший хозяин, Дамиус.

Где же он?

Ашерон наклонился и начал спорить по-солиссиански с одним из Пожирателей, самым высоким. Бьорн держался рядом с другом, но его незрячие глаза смотрели в сторону пропасти.

Рук осталась на месте и сидела, склонившись к своей лошади. Одна ее бледная рука сжала гриву Арамайи в кулак. Другая – дрожала на рукояти меча.

Хейвен напряженно прислушалась к переговорам, которые вел Ашерон, но мужчины находились слишком далеко.

Кроме того, стук сердца заглушал почти все остальные звуки. Ей не терпелось составить план. Выхватить меч, кинжал, что угодно.

Внезапно Пожиратели посмотрели на небо, и от этого движения их капюшоны упали на плечи. В тумане скользнула какая-то тень. Невероятно огромная тень. Руки Хейвен затряслись за спиной, когда ее ушей достиг свист крыльев, а вокруг поднялись огромные вихри тумана и песка. Чей-то визг сотряс воздух.

Хейвен сразу же все поняла. Виверн.

Бежим!

Охваченная страхом, Хейвен проникла в разум своего мерина – и врезалась в стальную стену. Она попыталась снова, сосредоточившись на том, чтобы преодолеть его защиту. И снова что-то отбросило ее назад. Остальные лошади тоже замерли. По-видимому, что-то другое взяло над ними контроль.

Кто-то другой. Кто-то, удерживающий их на месте и не позволяющий бежать.

Внезапный порыв воздуха откинул капюшон с головы Хейвен, когда что-то огромное ударилось о песок, разгоняя туман волнами вокруг себя. В темноте раздалось фырканье зверя, когти взбили песок. Близко. Слишком близко.

Виверн прилетел. А с ним – и Дамиус.

Глава тридцатая

Белл проснулся от кислого запаха свежего хлеба. Он свернулся калачиком возле камина на одном из больших диванов, с которого снял простыню и укрыл себе ноги. Огонь пылал так, словно в камин недавно подбросили дров – или магия поддерживала его горение бесконечно.

Впрочем, Беллу было все равно, лишь бы тепло.

Принц поднялся с дивана и последовал за запахами в роскошную столовую. Хотя сама комната оказалась не очень большой, стол был огромным, длиннее дубового стола в банкетном зале Пенрифа. Тяжелые шторы кобальтового цвета закрывали грязные окна, и дневной свет почти не проникал в помещение.

Как только Белл отдернул шторы, комнату осветил слабый серебристый свет звезд.

Одинокая белая тарелка стояла во главе стола рядом с аккуратно сложенной льняной салфеткой. Столовое серебро, которое лежало поверх салфетки, украшала гравировка в виде изящных роз. На тарелке Белл увидел хлеб, масло и два куска колбасы.

В животе у принца заурчало. Он сел и стал есть, хотя почти не чувствовал вкуса пищи.

Белл думал о Хейвен. Каждое утро на протяжении семи лет он проводил с ней в библиотеке. Когда они повзрослели и бездельничать по утрам уже не получалось, – Беллу надо было заниматься с наставниками и посещать целое множество скучных собраний отца, а Хейвен обучалась в королевской академии, – друзья стали встречаться во время обеда на лугу в западной части сада.

Белл со звоном уронил вилку на тарелку, у него пропал аппетит. Почему-то мысль о том, что придется есть в одиночестве всю следующую неделю, огорчала его сильнее, чем сломанный нос. И даже сильнее, чем перспектива быть запертым в ледяной камере на огромной высоте над землей.

Впервые с момента своего появления в этом убогом месте Белл осознал, насколько он на самом деле одинок.

Ножки стула заскрежетали по полу, когда принц встал и решительно посмотрел через открытые двойные двери в коридор, где прошлой ночью исчезло существо.

Белл не желал есть в одиночестве. Здесь он, может, и не считался принцем, но