Раздался грохот, и из земли поднялся алтарь из чёрного камня, покрытый серыми символами. Ширина алтаря была не меньше двух метров. А затем вокруг него на равном расстоянии друг от друга с треском выросли шесть обелисков из тёмного мрамора, тускло блестящие под темнеющим вечерним небом.

Тревога в голове Гарри кричала всё громче, а ответить ей по-прежнему было нечего.

— Это, — сказал Тёмный Лорд тоном профессора Квиррелла, — мастерская, которую я создал для себя. Сюда удобно попасть и из Хогвартса, и из Хогсмида.

Тёмный Лорд простёр руку к алтарю.

— Именно здесь оживёт мисс Грейнджер, и именно здесь я заново обрету своё настоящее тело. Разумеется, сначала я займусь собой. Ис-спользовать магию для вос-скреш-шения девочки прощ-ще в нас-стоящ-щем теле, — эти слова сопровождались странным змеиным смехом. — При вос-скреш-шении девочки придётс-ся ис-спользовать магию, которую другие с-считают Тёмной, но не с-сомневайс-ся, девочка от этого не пос-страдает и не с-станет безобразной. Будет выглядеть, как и раньш-ше, её разум будет её с-собс-ственным, и ни я, ни мои с-слуги не причинят ей вреда в будущ-щем.

Во рту у Гарри пересохло, его разум работал с трудом.

— Пожалуйста, профессор, скажите на парселтанге, чего вы на самом деле хотите добиться воскрешением мисс Грейнджер?

— С-сделать так, чтобы твой друг-девочка с-снова давала тебе с-советы и с-сдерживала тебя. Чтобы она с-снова с-стала час-стью мира, о котором ты заботиш-шься. Да, мальчик, я с-собираюс-сь её вос-скрес-сить, в первую очередь, именно по этой причине.

Эти слова тоже сопровождались змеиным смехом. Судя по всему, Тёмный Лорд видел в происходящем что-то очень забавное.

Внутри Гарри затеплилась крохотная искра надежды. Но вместе с ней появились сильное замешательство и страх, что, на самом деле, идеальный окклюмент способен лгать на парселтанге. Гарри не понимал, зачем Тёмному Лорду воскрешать Гермиону, если следующим шагом он планирует убить Гарри или превратить его в своего раба…

Может, он просто совершенно не понимал профессора Квиррелла, может почему-то модель Тома Риддла в голове у Гарри оказалась абсолютно неверной… может, Мальчику-Который-Выжил сотрут память о последнем дне и бросят где-нибудь вместе с растерянной Гермионой Грейнджер, а Лорд Волдеморт в это время отправится завоёвывать мир?..

Надежда разгоралась, но она проистекала из растерянности Гарри, и потому в ней не было никакого смысла. Эта надежда никак не стыковалась с Тёмным Лордом, высмеивающим Дамблдора и хохочущим над его поражением. У Гарри не получалось построить хоть какую-то непротиворечивую теорию о мотивах профессора Квиррелла, в которую укладывались бы поступки, на которые Гарри сейчас надеялся.

Я понятия не имею, что будет дальше.

Тёмный Лорд подошёл к алтарю, опустился на колени и, как показалось Гарри, погрузил руку глубоко в сам камень алтаря, после чего извлёк оттуда фиал с жидкостью, которая в сгустившихся сумерках казалась чёрной.

Когда Тёмный Лорд снова заговорил, его голос звучал резко и отчётливо.

— Кровь, кровь, кровь, столь мудро сокрытая, — сказал Тёмный Лорд.

И вслед за этим запели обелиски вокруг алтаря. Голоса, раздававшиеся из неподвижных камней, ритмично выводили слова на языке, который был старше, чем латынь.

Апокатастѝти, апокатастѝти, апокатастѝти то сома му эмѝ.

Апокатастѝти, апокатастѝти, апокатастѝти то сома му эмѝ.

Каждая фраза заканчивалась эхом, будто поющим голосам не удавалось сохранять общий ритм. Кровь вылилась из фиала и, казалось, зависла над алтарём, медленно расползаясь в воздухе и обретая форму.

Апокатастѝти, апокатастѝти, апокатастѝти то сома му эмѝ (эмѝ).

Апокатастѝти, апокатастѝти, апокатастѝти то сома му эмѝ (эмѝ).

Высокая фигура лежала на алтаре, и даже в сумеречном свете она выглядела слишком бледной.

Профессор Защиты сунул руку в карман мантии и вытащил маленький кусок красного стекла неправильной формы.

Он положил его бледному телу на грудь.

Некоторое время — по крайней мере, пару минут — Камень просто лежал. Этот кусок красного стекла неправильной формы не светился, не сверкал и вообще никоим образом не проявлял своё могущество.

Затем Камень сдвинулся, совсем чуть-чуть, слегка повернувшись.

Профессор Защиты убрал Камень обратно в карман и принялся ощупывать фигуру, лежащую на алтаре. Он коснулся пальцами её глаз, ткнул палочкой в грудь...

После чего запрокинул голову и расхохотался.

— Невероятно, — сказал Тёмный Лорд знакомым Гарри голосом профессора Защиты. — Оно зафиксировалось в этой форме! Прикосновение Камня превратило заурядную конструкцию, существующую за счёт магии, в настоящую материю. И я при этом ничего не почувствовал! Ничего! Я боялся, что стал жертвой обмана, что Камень — фальшивка, но все мои проверки утверждают, что материя — настоящая! Вынужден признать, что это жутковато даже по моим меркам.

Затем профессор Защиты начал обходить алтарь кругом. Он шёл и что-то тихо пел — Гарри не мог различить слова.

После пятого круга Тёмный Лорд вложил свою палочку в руку фигуры, лежащей на алтаре.

Возложил обе руки на лоб тела.

И произнёс:

— Фал. Тор. Пан.

Без всякого предупреждения сверкнула вспышка и, словно молния, озарила светом всё кладбище. Гарри отшатнулся, его руки непроизвольно потянулись ко лбу. В шраме словно что-то стрельнуло.

Профессор Защиты рухнул.

А слишком высокая для человека фигура на алтаре села.

Она плавно развернулась и встала на землю. Ростом она превосходила обычного человека почти на голову. Руки и ноги выглядели худыми и бледными, но тем не менее казалось, что они обладают чудовищной силой.

Гарри отшатнулся ещё на шаг, по-прежнему прижимая руки к шраму. Хотя расстояние было большим, Гарри ощущал ужасное предчувствие витавшее в воздухе, как будто прежде чувство тревоги всё время было «не в фокусе», а теперь обрело чёткость и сгустилось в физическую боль в шраме на лбу.

Волдеморт на самом деле должен выглядеть именно так? Этот нос… у него такой вид, словно во время воскрешения что-то пошло неправильно…

Слишком высокая фигура запрокинула голову и расхохоталась. Она подняла руки, чтобы взглянуть на них. Раскрытая ладонь левой руки напоминала половину бледного паука с четырьмя слишком длинными лапами, пальцы ласкали палочку, лежавшую в другой руке.