удавалось тягаться с мужскими «гитарными» группами того времени, не говоря уже о тех очевидно недостижимых высотах, которые к 1964 году покорились «Битлз». По словам Патти Кватро Эриксон, известные мужчины — рок-музыканты, с которыми она общалась, — неизменно выражали поддержку ее группе, а некоторые еще и делились опытом. Вскоре Патти поняла, что ставить палки в колеса стараются именно корпоративные «регулировщики» тогдашней музыкальной индустрии, а вовсе не собратья по цеху. По ее словам, «…как я их называю, „костюмы“, шушера из звукозаписывающих компаний… они не желают подписывать с тобой контракт, потому что ты можешь влюбиться или забеременеть. А вот мужики-музыканты, они нас просто обожали. Им страшно нравилось, что можно было устраивать джем-сейшены и играть вместе с девчонками, которые действительно знали, как держать гитару в руках»[382]. По меткому выражению Майкла Брокена, «…чтобы выдержать конкуренцию, любая новая женская группа была вынуждена противостоять не только укоренившемуся в массовом сознании образу женщины-певицы, такой как Дасти Спрингфилд или Кэти Кирби, но и абсолютно неуязвимой армии мужских команд»[383]. В мире, где даже самые успешные поп-вокалистки не пересекались с составлявшими отдельную касту «рок-группами», вызов, который женские рок-группы бросали подобной гендерной сегрегации, был, очевидно, слишком серьезной авантюрой, чтобы косно мыслящие воротилы музыкальной индустрии готовы были в нее пуститься.

Тем не менее некоторые из этих рок-пионерок продолжали выступать или находили себя в других областях, связанных с музыкой. Как уже упоминалось в начале этой главы, Мари Селандер из группы Nursery Rhymes написала целую книгу о подобных «забытых в истории» женщинах-музыкантах, а сама она продолжает исполнять и писать музыку. Басистка группы Liverbirds Мэри Макглори, оставшаяся в Гамбурге и вышедшая замуж за немецкого автора-исполнителя Франка Досталя, руководит основанным ими семейным музыкальным издательством. Барабанщица Liverbirds Сильвия Сондерс также встретила своего мужа-музыканта Джона Уиггинса, клавишника группы Big Six, когда они оба жили и выступали в Гамбурге. В 1982 году пара переехала в испанский город Бенидорм в провинции Аликанте, где открыли бар «У Джона и Сильвии», которым управляли тридцать пять лет. В 2019 году при поддержке женщин-исполнительниц Мэри и Сильвия вновь выступили в Гамбурге и Ливерпуле как группа Liverbirds. Патти Кватро Эриксон продолжала играть, выступать и записываться, когда группа Pleasure Seekers трансформировалась в Cradle, а затем, в середине семидесятых, параллельно стала участницей полностью женской рок-группы Fanny. Ее сестра Сюзи Кватро с 1973 года является весьма успешной певицей. Основательница группы Goldie & the Gingerbreads Геня Раван продолжает активно работать в музыкальном бизнесе как музыкант и продюсер альбомов самых разнообразных исполнителей, включая панк-группы 70‐х годов, такие как Dead Boys. Титиек Хамзах из Dara Puspita выпустила несколько сольных альбомов в Индонезии после распада группы в 1972 году.

Хотя герл-бенды 1960‐х годов в течение долгих лет оставались в массе своей неизвестными, эти женщины, вдохновленные примером «Битлз», прокладывали новые пути, игнорируя предписанное эпохой гендерное распределение ролей и/или борясь против него. В своих мемуарах 2004 года Геня Раван вспоминает: «Женщинам было сложнее делать что-либо, особенно когда речь шла о пресловутой игре на инструментах. Нам полагалось сидеть дома, рожать детей и заниматься ими, а не музыкой». Есть такая фраза, что «Битлз» и их музыка стали воплощением Yeah, Yeah, Yeah in a ‘no’ time (дословно, «да-да-да в „нет“-эпоху»). Подобный позитив находил отклик у молодых женщин, искавших образ жизни, выходящий за рамки стандартных предложений. К 1964 году идея создать группу и профессионально заниматься музыкой вместе с подругами стала из несбыточной фантазии превращаться в реальную возможность. Некоторые девушки были настолько подготовлены, настолько воодушевлены, настолько заряжены энергией «Битлз», что ринулись в это с головой. Однако пойти за этой Синей птицей будет суждено другому поколению молодых женщин уже только в 1970‐х и 1980‐х годах.

Их собственный бит

5 марта 1982 года дебютный альбом группы Go-Go’s Beauty and the Beat (1981) взлетел на первую строчку в чарте американского журнала «Биллборд» и удерживался там в течение шести недель. Это был первый случай, когда женской рок-группе удалось достичь такого коммерческого успеха. Хотя связь Go-Go’s с панк-сценой Лос-Анджелеса конца 1970‐х годов была очевидна[384], в их песнях тем не менее присутствовали мелодические хуки, цеплявшие широкую аудиторию покупателей пластинок. И название альбома (обыгрывающего название известной сказки Beauty and the Beast, «Красавица и чудовище»), и название его самого популярного трека We Got the Beat, ставшего в 1980 году невероятно успешным синглом, были прямой отсылкой к шестидесятым. В интервью журналу «Биллборд» в 2016 году автор песен и гитаристка Шарлотт Кэффи (1953 г. р.) заявляет, что We Got the Beat — это «…незатейливая песня прямиком из шестидесятых, когда по радио, от которого меня невозможно было оторвать, гоняли „Битлз“, роллингов и Beach Boys»[385]. Кроме того, само название группы Go-Go’s тут же вызывало в памяти типичную примету шестидесятых годов: гоу-гоу, молодых женщин, танцующих на сцене ночных клубов и концертных площадок, иногда в специальных клетках, рядом с выступающими мужскими рок-группами или позади них. Но в отличие от своих «тезок» времен «движухи шестидесятых», Go-Go’s не были ни заточенными в клетку узницами, ни подтанцовщицами. Вместо этого они, подобно «Битлз», были звездами. На самом деле «Битлз» сыграли решающую роль в музыкальном развитии Шарлотт Кэффи. В детстве она видела их выступление на сцене Голливуд-Боул в Лос-Анджелесе. Книга «Под большим черным солнцем: панк-сцена ЛА в лицах» (Under the Big Black Sun: A Personal History of L. A. Punk) (2016) приводит ее воспоминания об этом событии: «В бушующем море тысяч визжащих фанаток я сидела как пришитая и молчала, не отводя глаз [от сцены], пока внимательно слушала песни. […] В тот вечер, когда я смотрела на моих обожаемых битлов, у меня вдруг мелькнуло в голове: „Вот чем я хочу заниматься, когда вырасту“»[386]. Хотя переход Go-Go’s от панка к поп-музыке все-таки привязан по времени к их контракту со студией звукозаписи I. R. S. Records в 1981 году, когда они, как сказала Люси О’Брайен, стали «милашками-панкашками», детское желание Шарлотт Кэффи, вдохновленное «Битлз», все-таки сбылось.

Как бы сложно ни было представить себе связь между «Битлз» и женщинами, играющими панк- или постпанк-музыку в 1970‐е и 1980‐е годы, история Кэффи еще раз доказывает, что против хронологии не пойдешь.

В 1964 году некоторые девушки мечтали стать «битловками», но для большинства подобный шанс представился лишь через 10–15 лет. В документальном фильме 2018 года «Дурная слава» (Bad Reputation), посвященному творческому пути Джоан Джетт, Джоан вспоминает о гастрольном турне своей первой команды, полностью женской рок-группы Runaways (1975–1979) по Японии в 1977 году. Их всюду встречали беснующиеся толпы фанатов, что, по ее словам, они «…чувствовали себя [настоящими] битлами»[387]. Если в шестидесятые все герл-бенды вынуждены были биться за признание