Эйвери собиралась стать для него той, к кому Каспиан захочет возвращаться снова и снова. Для прогулок, для поцелуев, для объятий, для ссор и примирений. Ей хотелось верить, что ему хватит ее одной, потому что сама она уже пропала…

За подобными мыслями леди Айверсон и уснула.

И снился ей странный сон. Будто бы Каспиан – лохматый, с лихорадочно горящими глазами, напуганный! – разбудил ее, целуя в обнаженное плечо. Затем он смотрел на нее, словно искал ответ на очень важный вопрос, хмурился и хвалил изумрудный пеньюар, сообщая, что ей невероятно идет этот цвет, материал и вообще… Дальше была дорожка из поцелуев от ее скул к подбородку, к шее, к ключицам… И наконец Кас коснулся ладонью обнаженной кожи, все еще горящей от его губ, посмотрел в глаза невесты и сказал:

– Прими мою силу, Эйвери. Раздели ее со мной.

Она приняла.

Не раздумывая.

Глядя в его глаза, в которых плескалось море разных эмоций, Эйви расслышала его тихий, облегченный вздох. Словно он боялся отказа.

Эта ночь и несколько едва слышных фраз что-то сделали с ними. Все вокруг засияло, глаза Каспиана полыхнули сиреневым. А Эйви, обхватив его лицо руками, попросила едва слышно:

– Загадай желание? Помнишь, я должна тебе три.

Каспиан медленно кивнул, попросил хрипло:

– Поцелуй меня, Эйви.

– Всего-то? – шепнула она, прикусывая губу от досады.

Он улыбнулся и повторил:

– Поцелуй. Сама.

Сбылось.

Но затем Кас отстранился и, приблизив губы к ее уху, загадал второе желание:

– Придешь ко мне в этом же пеньюаре, когда будешь готова. Скажешь, что любишь, и тогда я исполню твои три желания, Эйвери.

– Жди больше, – ответила она в темноту ночи. – Я не стану говорить подобного и приходить… Это неприемлемо, Каспиан. Видимо, не судьба оставшимся желаниям сбыться.

– Переждем бурю и увидим, – услышала она едва слышное. Он перекатился набок, прижал ее к себе и попросил: – А теперь спи, моя ядовитая леди. Завтра будет тяжелый день.

И Эйви действительно уснула. Кошмары ее не преследовали, на душе царило спокойствие и счастье. А утром Каспиана рядом не оказалось. Зато на подушке лежало мужское кольцо-артефакт и письмо.

“Уехал на службу в прекрасном настроении. Если начальство примется меня распекать, просто вспомню, как забавно ты спишь с открытым ртом, моя ядовитая прелесть. Если раньше я и гадал, что такого особенного нашел в тебе, то сегодня понял это окончательно. Смех продлевает жизнь, значит, с тобой я буду жить вечно!

Оставил тебе артефакт-защиту от ментального вмешательства. Наденешь на палец – примет нужный размер.

Пы сы: вернусь к ужину. Пожалуйста, не рискуй собой. Лучше всего читай все это время о своих ядах. И я придумал третье желание: скучай по мне, дорогая супруга.

Твой К. У.-В.”

– Совершенный мерзавец и хам, – с улыбкой пробормотала Эйвери, прижимая письмо к груди. А затем перечитала его, нахмурилась и пробормотала, чувствуя, как все внутри закипает от злости: – Третье желание? С-с-супруга? То есть ночью – это был не сон?!

Глава 12. Сорванные маски

Завтракая в полном одиночестве, Эйвери припомнила все, что знала о древнем ритуале единения, доступном лишь магам с высоким уровнем дара. В старые времена влюбленные могли не обращаться за посреднической помощью для скрепления своего союза, а провести простейший обряд: раскрыться и разделить силу друг друга. После этого пара считалась вступившей в брак. Конечно, затем требовалось уведомить о бракосочетании жрецов, чтобы те сделали формальную запись в метрическом реестре и выдали молодым выписку, подтверждающую новый статус. Кроме того, муж с женой должны были закрепить желание стать одним целым в постели.

Все это Эйвери знала с детства. Бракосочетание сильных магов и сейчас представляло собой почти то же самое, вот только выглядело гораздо эпичней и приятней. Устраивалась пышная свадьба, приглашались гости, жрец произносил торжественную речь, а жених с невестой – трогательные клятвы. Затем начинался шикарный ужин, во время которого все чествовали молодых, дарили подарки и восхищались невестой.

А до дня бракосочетания жених ухаживал за невестой, уделял ей много времени и старался показать, как хорошо им будет вместе.

Немногочисленные подруги Эйви, успевшие выскочить замуж, говорили ей, что именно предсвадебная суматоха и день ритуала – самое лучшее в жизни девушки.

Но Каспиан лишил ее этого. Почему?

Размышляя и злясь на Уоллеса (Эйви даже в мыслях не могла позволить себе назвать его мужем!), леди Айверсон все же собралась для поездки в лабораторию профессора Турнидуса. Подхватив саквояж и книгу по ядам, она оставила гневную записку Каспиану и отправилась в путь.

Всю дорогу до академии Эйвери прислушивалась к собственным ощущениям и понимала: что-то в ней изменилось. Дар ощущался иначе – был неспокоен, покалывал кончики пальцев, давил на солнечное сплетение, рвался наружу. Сила плескалась внутри, тревожила – далеко не вся она чувствовалась, как родная и понятная. Это сбивало Эйвери с нужных мыслей, заставляя снова и снова прикрывать глаза, чтобы успокоить бурю, нарастающую внутри.

Когда экипаж остановился у дорожки с обрывом, ей почти удалось справиться с собой, но злость на Каспиана не прошла, а лишь усилилась.

Эйви не могла найти оправдания его вопиющему поступку. Он разбудил её ночью и, наверняка понимая в каком состоянии она была, попросил принять его силу. Пользуясь её замешательством и непониманием, Кас провел ритуал бракосочетания. Спасибо, что отказался идти до конца и не разделил с ней постель!

Зачем ему это понадобилось?! Почему так?

Она бы и сама сказала „да” спустя какое-то время. У алтаря. В кругу родных и близких. В шикарном белом платье, которое вызвало бы зависть у всех незамужних леди королевства. Ей, ругх всех побери, хотелось бы увидеть восхищение в глазах окружающих! Свадьба – невестин день, о котором та потом вспоминает всю жизнь и рассказывает своим детям и внукам!

Но Каспиан не дал Эйви времени на размышления, не позволил узнать, что такое трепет от ухаживаний любимого человека, что такое ожидание красивого ритуала единения с ним… Он отнял у неё сказку, решив все по-своему! Нет, подобного она не могла понять и не собиралась спускать.

Покинув карету, Эйвери преодолела половину расстояния до академии, но остановилась и всмотрелась в море. Оно бурлило, пенилось, словно отражение той новой силы, что кипела сегодня в ней. Ветер накинулся на Эйвери, и ей пришлось придержать шляпку рукой, в которой была зажата книга. Дыхание сбилось. В воздухе, напоенном силой моря, витала тревога. Эйви