Шрифт:
Закладка:
Да и флибустьеры, хоть и знали, что юнга теперь многое умеет сам, всё равно больше доверяли мне, подсознательно делая выбор в пользу старшего врача, и в целом теперь гораздо спокойнее вели себя на операционном столе. Весь их опыт говорил о том, что подобные раны неизбежно заканчиваются ампутацией и списанием на берег, но на «Поцелуе Фортуны» теперь было иначе, и это многие понимали. А нужно было всего лишь дезинфицировать раны, а потом держать их в чистоте. Не всегда это, конечно, помогало, но в большинстве случаев — да. Всё-таки и здоровье в этом плане у местных головорезов было по-настоящему бычьим.
Вскоре непрерывный поток раненых начал потихоньку иссякать. Я не сомневался, что колотые, рубленые, резаные и стреляные раны будут сегодня сниться и мне, и Андре-Луи. Последним к нам пришёл Эмильен со сломанным ребром, и я наложил тугую повязку, заодно показав юнге, что делать в таких случаях.
— Капитан, а вы этому всему где научились? — спросил парнишка, пытаясь в тазике оттереть руки от въевшейся крови.
Я пожал плечами.
— Жизнь научила, — хмыкнул я, вспоминая курсы ОБЖ и уроки первой помощи в автошколе. — А так-то я ни петь, ни рисовать.
— Понятно, — протянул юнга.
Усталость накатила на меня с новой силой, и я потянулся всем телом, пытаясь прогнать тяжесть во всём теле. По сравнению с обычным днём на плантации это, конечно, сущий пустяк, но я давно уже отвык от подобного. Хотелось развалиться на кровати в своей каюте, осушить бутылку портвейна и забыться крепким сном без сновидений, чтобы проснуться уже возле Авеса. Но нет, нужно было ещё похоронить наших мертвецов. Так что я похрустел всем, чем сумел, разминая усталые мускулы, кое-как вымыл руки, накинул камзол и пошёл на палубу. Юнга пошёл следом за мной.
Погибшие так и лежали на палубе, завёрнутые в парусину, и я достал из кармана маленькую Библию, а затем оглянулся по сторонам в поисках боцмана. Тот задумчиво жевал табак, сидя на толстом мотке каната.
— Давай всех наверх, — приказал я.
Старик кивнул, сунул в рот свисток, болтавшийся на шнурке у него на шее. Пронзительный свист резанул по ушам, наверняка не только мне, но и всем тем, кто устраивался отдыхать после тяжёлого дня. Я живо представил ворчание и брань на нижней палубе.
Но вскоре все начали выходить на палубу, вопросительно глядя на меня, на боцмана и на вахтенного. Я кивнул в сторону усопших, и моряки начали строиться у противоположного борта, снимая банданы и шляпы. Два раза объяснять не приходилось.
Когда вся команда выстроилась на палубе, я тоже снял шляпу и вышел перед строем. Раскрыл Библию, на нужном месте у меня лежала закладка, зачитал несколько строк про жизнь вечную и переход от смерти в жизнь, сказал «аминь», и погибших пиратов по одному начали отправлять за борт. Я хмурым взглядом провожал каждого, понимая, как сильно поредела команда после этого сражения.
Глава 45
Мы снова приближались к заветному острову, и на этот раз никаких посторонних кораблей возле Авеса не крутилось. Никто не будет мешать. Всех и каждого снова охватило нетерпение, и мы на всех парусах неслись к этому клочку суши. Даже отдыхающая вахта бродила наверху, жадно вглядываясь в узкую полоску земли и кружащих над ней морских птиц.
Даже лопаты и заступы уже закинули в шлюпку. А я, как пессимист и параноик, думал, что будет, если кто-то нас всё-таки опередил. Вот будет хохма, если мы высадимся, выкопаем яму в нужном месте, а там не окажется ничего, кроме сырого песка. В той же яме меня и закопают, особо не церемонясь. Я ожидал любого подвоха, даже такого.
Вообще стоит быть поосторожнее, особенно, когда золото перекочует в наш трюм. Крышу сорвать может любому. Когда речь идёт о подобных суммах, жадность может пересилить любые клятвы и узы, наплевать на все договорённости и прошлые отношения. И чем ближе мы подходили к Авесу, тем больше параноидальных мыслей меня преследовало. Я вспомнил и про Бартоли, который наверняка рвёт и мечет, и про Ладрона, который наверняка сдал нас кому только можно. В общем, я изрядно нервничал, а если говорить по-простому, то я трусил. Впрочем, я старался никому не показывать своих настоящих чувств, пряча их под насмешливой снисходительной улыбкой. Но как только я заходил в каюту и закрывал дверь, тяжёлые мысли гулким набатом звенели в голове.
— Паруса убрать! Полезайте живее, крысы вы сухопутные, ети вашу мать! — из-за закрытой двери раздался зычный голос боцмана. — Шкоты трави, обезьяны косорукие! Крепи давай, чего ты смотришь на меня, как петух с жёрдочки?!
Старик своё дело знал на все сто процентов. А ещё, раз уж вахтенный решил убирать паруса и вставать на якорь, то мы, получается, прибыли на место. Я оделся, подпоясался, привёл себя в порядок. На всякий случай проверил и перезарядил пистолеты, посмотрел, как палаш выходит из ножен. Предательства на берегу я опасался меньше всего, но ничего исключать нельзя. На Бога надейся, а порох проверяй.
В дверь постучали.
— Иду! — отозвался я.
Глянув напоследок в маленькое зеркало на стене, я вышел на палубу и яркое полуденное солнце ударило меня по глазам. Остров Авес плоской кляксой покоился на лазурной воде совсем рядом, а птицы, его единственные обитатели, истошно вопили, пролетая над нашими мачтами.
— Спускайте шлюпку, — приказал я. — Пятеро добровольцев со мной, остальные отдыхать. Вахта, глядите, чтобы никто в гости не заявился. Если кто появится — сигнальте холостым из пушки.
На этот раз со мной отправились Муванга, Клешня, Жан-Поль, Доминик и Шарль Косой, из пти-гоавского пополнения. Выбор на самом деле был невелик, многие были ранены или стояли на вахте, а мне нужны были здоровые и дюжие бойцы, чтобы таскать тяжёлые ящики. Избранная пятёрка улыбалась, предвкушая блеск золота, и даже вечно хмурый Клешня позволил себе скалить зубы в паскудной ухмылке.
Мы спустились в качающуюся на волнах шлюпку, Муванга и Косой молча взялись за вёсла. Прибой, накатывающий на пологий берег, здорово помогал им грести.
— Ты чего это весь при параде, капитан? — спросил Жан-Поль, глядя на мои пистолеты.
— Птичек местных испугался небось, — хмыкнул Клешня, снова проявляя неуважение.
— Будешь болтать, Клешня, сам станешь местным. Только ненадолго. Через пару дней от
