Шрифт:
Закладка:
Несколько секунд…
И паруса упали в волны, замедляя бег серфов — но не полет прыгнувших на лодки и причал разрисованных макак. Я ждал… пока хрен поймешь, что происходит…, может у них так какая-нибудь кукурузно-тунцовая фиеста так начинается, а я главному клону башку случайно прострелю…
Как только первые нападающие оказались на пирсе, они рванули к ближайшим хижинам. Тут их и заметили — с чудовищным запозданием. Сначала крикнул один из стариков рыбаков. А затем вся деревня взорвалась единым паническим воплем. Мужики побросали ведра и рванули к дома — наверняка за оружием. Женщины бросились к детям. Между камней, под мостками и плотами, мелькали те быстрые и пока мной неопознанные хищные тела. По полочкам «свой», «чужой» и «дохлый» я все расставил еще секунд через пять — когда самый ретивый хреносос в татуировках замахнулся гарпуном на мирно сидящего на досках и нихрена не понимающего ребенка лет шести. Винтовка хорошо пристреляна, поэтому я не промахнулся, всадив пулю точно в центр широкой груди. Взмахнув руками, гоблин выронил оружие и рухнул в будто вскипевшую воду, а я уже вел ствол дальше.
Выстрел…
Орущая девка с большим тесаком получила пулю в живот и, согнувшись, завалилась опять же в воду — так, будто именно там спасение, а не гибель.
Выстрел…
Еще одна, постарше и помассивней, поймала пулю левым боком и рухнула на бревна. Вопя так, что перекричала остальных, она из последних сил кувыркнулась в океан.
Какого хрена?
Похоже, я нехило отстал в этой жизни, раз простреленные гоблины так спешат укрыться в теплой и едкой соленой воде. Выплыть с такой раной почти невозможно, а отсидеться даже на мелководье вряд ли удастся, а тут прямо действие на чистых инстинктах.
Ответ я получил почти сразу — во вспененной покрасневшей воде крутнулись те же рыбьи силуэты, на поверхность показалось два буквально вытолкнутых тела, а следом безвольных и наверняка уже сдохших гоблинов с бешеной скоростью повлекло в открытый океан, протаскивая под мостками, обходя камни и при этом удерживая их запрокинутые головы над водой. Да тут какой-то сучий симбиоз… но с кем?
Второй ответ тоже явили сразу — вымахнувшие из волн три длинных грациозных тела с силой ударили в отмахивающихся тесаками и кулаками рыбаков, сбив их в воду и рухнув туда же. Одна из рыбин упала на доски и забилась, грамотно подталкивая себя к краю.
Дельфины…
Это были долбанные мать их дельфины — огромные, темно-серые, умные и в змеящихся по всему телу татуировках.
Охренеть!
Выстрел… второй… следующие две рыбину получили по пули, а затем еще три я всадил в их друзей с гарпунами. Перезарядившись, чуть сместился и продолжил стрелять уже без счета — выцеливать было легко благодаря ярким цветным татуировкам и наготе обоих типов нападающих. Видишь хер — стреляй. Видишь — хвост — стреляй. Какой-то невнятный узор на жопе? Стреляй!
Я так увлекся, что слишком поздно услышал шорох песка под чьими-то быстрыми шагами. Резко перекатившись, услышал слабый треск и меня тут же обдало диким жаром, а затем и болью, ударившей по левому плечу.
— С-сука! — выдохнул я, всаживая нож в живот упырка, вскинувшего над головой вторую пылающую хреновину.
Я провернул нож, выдернул, рухнул и покатился по земле, сбивая жрущее меня пламя. А утробно застонавший гоблин разжал пальцы, схватился за пузо, в то время как выроненная тыква упала и раскололась о его тупую бритую голову с парой тату. Он вспыхнул разом — весь с головы до пят. Заорав, размахивая руками, он побежал с воем к океану, но невыносимая боль сжала его, скрутила, уронила на песок и заставила там метаться некоторое время, прежде чем милосердный болевой шок не вырубил его. Скрипя зубами от боли, я подхватил винтовку и попер вверх по склону обратно к вершине. По пути вколол в горящую огнем руку шприц с обезболом. Рухнув, уже не пытаясь скрыть свою позицию — я мать его все еще дымился, а внизу полыхал труп! — с шумом выдохнул, воткнул новый магазин и продолжил стрелять. На этот раз я бил больше по сраным водоплавающим, а не по уже полностью деморализованным гоблинам. Прикончив трех дельфинов и ранив вдвое больше, я заметил, что даже серьезно раненные они не уходят пока не подберут из воды двуногих сообщников и снова перевел прицел выше.
Выстрел… и летящий через мостик в красивом прыжке темно-серый дельфин падает в воду дохлым куском мяса с пробитой башкой.
Выстрел… и убегающий татуированный хреносос получает пулю в жопу. Под ним резко подламывается нога и он падает, насаживаясь хлебалом на тонкое бревно, где и замирает уродливым трясущимся насекомым.
Выстрел… и бегущая ко мне прямо сквозь пламя прибрежных мостков лысая девка падает на тлеющие доски и начинает неспешно жариться.
Снова перезарядившись, я поднялся и двинулся в сторону вниз по склону, переведя огонь на вставших из линии прибоя новых гоблинов. Убил двоих, прежде чем получил ответку, угодившую в бронежилет. Следом прилетела еще одна пуля и я рухнул плашмя, но прежде успел словить еще один гостинец обожженным левым плечом. Плеснула кровь, вернулась боль, а с ней и злоба. Слившись с винтовкой в одно целое, я не унимался до тех пор, пока не убил еще четверых, выцеливая вооруженных огнестрелом, а оставшихся не заставил вернуться в волны и исчезнуть — но прежде успел воткнуть по пуле в еще две жопы.
На этом все затихло — сама заваруха. А вот вопли, визги и прочее только разгоралось. Но это уже было не мое дело. Убедившись, что в рыбацкой деревне врагов нет, я вернулся к багги и занялся собой.
К моменту, когда я извлек из плеча пулю и залил пораженную ожогом кожей спреем из драгоценного баллончика, там в поселении наконец-то дотушили пожар, щедро заливая дымящуюся древесину и трупы соленой водой. Унялись крики, хотя раненные все еще нет-нет да вскрикивали, а затем затихали. Я заметил, что тех татуированных убивали сразу, не пытаясь с
