— Ну что опять? Если и ты ногу подвернула, я вас обеих не унесу.

Даже не заметил, когда Айн Ханна успела вцепиться в мою ногу, схватив так, что ни вырваться, ни убежать. И взгляд у неё такой, словно она привидение увидела.

— Ива! — повысил я голос.

— А что Ива? — отозвалась она, сидя на большой сумке и потирая ушибленную коленку. — Скалы, фиолетовое небо, мы именно там, где надо. По дороге наверх будет горная деревня, где правит владыка Малеф.

— Что за манера хватать за ногу? — сказал я Ханне, пытаясь поднять с земли. — Даже если этот мир крайне опасен и здесь живут злобные демоны, то после мёртвых городов я буду рад их видеть. Ну же, Ханна, соберись.

— Ты должен спасти их, — сказала она.

— Кого? — на всякий случай уточнил я.

— Всех их.

— Только не говори, что здесь живёт тот самый работорговец, владеющий тайной запретных символов. Что, правда? Ну, так в чём проблема? Мне нужно будет немного свежей крови демона, клыки, хорошая сажа и чернильные корешки. Можно будет обойтись только кровью и клыками, так как заготовка для чернил у меня есть, но не хотелось бы тратить на работорговца такой хороший материал. Как только найдём нужные ингредиенты, свяжем твоего демона и испортим всё, что у него на спине намалёвано.

— Правда? — спросила она с какой-то детской наивностью.

— А зачем усложнять? Надо будет только с охраной разобраться, если она есть.

— Я разберусь.

— И работорговца, конечно же, зовут Малеф? — уточнил я, на что она кивнула. — Да уж, везёт нам, как утопленникам.

Ханна взяла себя в руки, отпустила мою ногу, встала и посмотрела вверх по склону, куда уходила дорога. При этом радужка её карих глаз начала медленно меняться на фиолетовую, очень напоминающую цвет местного неба. Подняв сумки, она первой направилась к большим камням, преграждающим проход. Сидеть на краю обрыва смысла не было, поэтому я снова взгромоздил Иву на спину, и мы направились вверх по дороге. То ли от постоянных прыжков по мирам, то ли от высоты, но на тело навалилась усталость. Из-за плотных туч сложно сказать, сколько сейчас времени, но мне показалось, что солнце клонилось к закату.

— Ты знаешь, что люди не умеют менять цвет глаз? — сказала Ива, удобно устроившаяся у меня на спине.

— Может, и умеют, — отозвался я. — Ты же не всех людей видела.

— Не всех, — согласилась она. — Но цвет глаз — это как цвет волос, его нельзя менять по желанию, и он не зависит от настроения. Малышка Зои — человек, хотя многие из зала Мудрости со мной бы поспорили, утверждая, что способности и дар не передаются от родителей к детям. Начали бы выдвигать теории, что в их роду обязательно должны быть демоны.

— А светлоликие к кому себя относят?

— К иным, — ответила она. — На данный момент известно о трёх таких расах: дами, светлоликие и… не важно. Встретить третью расу ныне нельзя.

— И почему Ханну нельзя отнести к тем же «иным»?

— Потому что это понятие более глубокое, чем простое умение изменить цвет радужки или способность избегать магии.

Пару минут мы шли молча. Зои наверняка слышала, что говорила Ива, так как шла в паре шагов позади. Надеюсь, у неё не возникла мысль съесть оракула прямо сейчас.

— А что такое «однокрылая бабочка»? — спросила Ива. — И почему она «пылающая»?

Хорошо, что я под ноги смотрел, а то упал бы от такого неожиданного вопроса.

— Лучше Вам этого не знать.

— Почему? — в её голосе звучало любопытство.

— Потому.

— Но интересно же.

— Это такой подарок, — ответил я. — Который дарят болтливым девушкам.

— Не люблю подарки, — призналась она. — Мне никогда не дарили ничего хорошего. Вообще никогда.

Подниматься по крутой дороге, зажатой между скалами, было не так просто. Мешал встречный ветер, иногда налетающий такими порывами, что едва не сбивал с ног. Если солнце двигалось к закату, что очень вероятно, то стоило найти какую-нибудь пещеру для ночлега.

— А почему бабочка однокрылая? — спросила Ива, нарушая молчание. — Она же летать не сможет.

— Это старая магия, могущественная, но глупая, — ответил я. — Мужчина и женщина, решившие связать свои судьбы, наносили себе символы однокрылых бабочек. Это несло глубокий смысл, говорящий, что вместе они могут летать, а поодиночке погибнут. А глупый этот символ только потому, что, когда один из супругов умирал, второй сгорал от лихорадки и жара буквально за пару дней. Поэтому бабочка называется пылающей. Редко, но бывает так, что женщины умирают во время родов. И что, дети останутся сиротами только потому, что их родители связали свои судьбы? Или мужчина мог глупо погибнуть на охоте или на войне. Понимаю, что скорбь и всё такое, но если их детям всего год отроду или два, что делать?

— Глупый символ, — согласилась Ива. — Но он бы прижился в Илуне. Да, определённо стал бы самым востребованным. Чтобы супруги не травили друг друга, деля наследство или в погоне за властью. И убрать его нельзя?

— Силы на это хватит только у верховной жрицы дами, — ответил я, не став уточнять, что дело не столько в силе, сколько в понимании оной. Для того, чтобы легко стирать символы, связанные кровью, нужно уверенно читать шестую молитву.

— И ты хочешь подарить мне этот символ? — лукаво спросила она.

— Я, если ты не заметила, молчал.

Нужно быть не в своём уме, чтобы связать себя с такой, как она, подобным символом. Уж лучше использовать обычный рабский знак, делающий всё то же самое, только эффективнее и не убивая хозяина при смерти подчинённого. Ива ведь не глупая девушка, какой хочет казаться. Если она что-то говорит, к этому не стоит относиться легкомысленно.

До города мы шли часа три, поднимаясь всё выше в горы. К концу дороги я так вымотался, что готов был заночевать за первым попавшимся большим камнем у дороги. Зои тоже шла тяжело, и время от времени от неё тянуло силой, словно она подгоняла себя. Не показывала усталости только Ханна, идущая так, словно хорошенько отдохнула и только что вышла на лёгкую прогулку. Чем выше мы поднимались, тем у́же становились ущелье и дорога. Когда между отвесными горами осталось метров пятнадцать, за очередным поворотом появилась городская стена. Не очень высокая, всего метров шесть, но она полностью перегораживала ущелье. Темнело быстро, поэтому ворота были закрыты, но то ли для поздних гостей, то ли специально для нас приоткрыли калитку. Пара крепких мужчин,