— Тот дух. Шаман, — догадался я, — он как-то вмешался?

— А ты небезнадёжен, — Даниил глянул на меня с вновь проснувшимся интересом, — да, он вмешался. Этот мир, — он повёл ладонью, будто демонстрируя окружающее там, за стенами пещеры, — словно ожил. Животные начали умирать по-настоящему. Природа заработала так, как ей положено работать. Он стал почти нормальным. Во всём — за исключением людей. Точнее, одного человека. Меня. На тот момент я был всё ещё один.

— Люди устраивали гекатомбы, но ещё не было погибших в бою? — удивился я, — как-то странно. Не сходится.

— Это началось после того, как мне впервые принесли в жертву человека. Я перестал быть духом. Я стал идеей. Смыслом и содержанием войны, — продолжал Даниил, — правда, тогда я и сам не сразу понял, что происходит. Первая жертва была лишена памяти. Она говорила на языке, который был мне незнаком — слишком много времени прошло. Мне пришлось его выучить. И это обогатило меня. Появилось много новых понятий и явлений…

— Это была девушка? — зачем-то спросил я.

— Да, — равнодушно кивнул Даниил, — я ведь сказал, что она.

— И она всё ещё… здесь? Ты общаешься с ней?

— Нет, — он отрицательно помотал головой, как мне показалось, с некоторой досадой, — с ней сложно общаться. Если, конечно, ты не готов пожертвовать собственным разумом… ты ведь уже знаешь, чем заканчивается здешнее существование для большинства, верно?

Я промолчал. Ответ был очевиден.

— Единственное, что удерживает меня на плаву, это надежда. За тысячи лет она только окрепла, — продолжил Даниил.

— Что было потом? Тех, кого я встретил здесь, не приносили в жертву. Они погибли в бою.

— Верно, верно, — ухмыльнулся Даниил, — ко мне попадали только те, кого сознательно приносили мне в жертву, до того момента, как какому-то умнику пришло в голову провести обряд, после которого все убитые на поле боя посвящались мне.

Я снова взял паузу, чтобы обдумать услышанное.

— Хочу про разделение спросить. Как ты это сделал? Что погибшие попадают на разные стороны?

— Да никак, — Даниил улыбнулся и пожал плечами, — это что-то из того, прошлого мира. Это на Земле люди разделены. Я сам не понимаю до конца — по какому признаку. Но тут между собой они не уживаются. Разделение началось само собой после того, как я навёл какой-никакой порядок. Мне оставалось только взять это процесс под контроль.

— У тебя должно было быть очень много шансов попасть к нам, — заметил я, — число погибших во время войн только росло всё это время… этого не хватило, чтобы пробить материальный барьер?

— Не в этом дело, — он грустно вздохнул, — после того, как ожили здешние звери, барьер перестал открываться. Совсем. И так было до недавнего времени. Одной во всех отношениях прекрасной ночью я проснулся от хлопанья тысяч, а, может, даже миллиона крыльев. И я видел, что открывается барьер. Я видел это дерево, — он кивнул в сторону выхода из пещеры, — и понял, что это его вырастил тот шаман. Это оно дало жизнь этому миру. И оно же закрыло мне дорогу. Мне хватило времени, чтобы протиснуться наружу, но тут барьер захлопнулся, отсекая часть моего духа. Тот я, который остался снаружи, он продолжал видеть. Оно начал строить то, что должно было нейтрализовать влияние дерева. Прямо над его корнем.

— Замок… — догадался я.

— Верно. Замок, который в нашем мире стоит в Горах Недоступности, — ответил Даниил.

— Получается, дракон, о котором ты говорил — это часть тебя?

— И это тоже верно.

— Всё равно не понимаю! Если ты пробивал себе путь таким образом — для чего всё это? — я обвёл жестом пещеру, — к чему эти жертвоприношения? Руны? Изнанка древних обрядов?

— После того прорыва дух, запечатавший этот мир, не успокоился… — вздохнул Даниил, — я бы смог вырваться ещё тогда, если бы он не вмешался. Он поднял птиц и миллионами крыльев устроил бурю, которая обратила в руины то, что я успел построить… он закрыл вход. Эту стену могла пробить только ещё большая жертва, чем та, которую принесли мне.

— Подожди, — вмешался я, — почему жертва тебе? Это были просто случайные птицы. Да, их было очень много — но никто ведь…

— Миллионы жизней ради испытания оружия? — улыбнулся Даниил, — конечно, это была осознанная жертва мне. И она едва не привела меня на свободу, домой.

Мы с Алиной переглянулись. В какой-то момент мне показалось, что она хочет сделать какой-то знак, привлечь моё внимание. Но Даниил проследил направление моего взгляда, и Алина замерла.

— Мне не хватило устойчивости тогда… — продолжил Даниил после небольшой паузы, — и я начал исследовать достижения тех, кто был на Земле. По крупицам, по языку и неосознанным воспоминаниям прибывающих я восстанавливал обряды. Повторял то, что делали ради меня на той стороне. Если есть симметричная жертва в нескольких мирах, люди и звери. Тогда у меня появляется шанс. Но для этого, конечно, надо было уничтожить дерево, которое держит этот мир. То дерево, которое ни я, ни кто-то ещё до сих пор не мог увидеть.

До меня не сразу дошло. А потом я вдруг понял, что пыталась показать Алина.

В первую секунду я хотел рвануться вперёд, уничтожить эту живую древность, подняться наверх и попробовать успеть обезвредить заряд в автомобиле.

Но я сдержался.

Это как раз то, чего он от меня ждёт. Он продолжает мной манипулировать.

— Для его нужно было нападение? — спросил я.

— Это не было нападением, — возразил Даниил, — мои люди оборонялись. Они — это мой передовой отряд, который должен был войти на ту сторону.

— Ты надеялся, что я смогу открыть дорогу? Просто своим присутствием? — усмехнулся я.

— Я не надеялся, — возразил Даниил, — я знал. И всё ещё знаю.

Мы одновременно выхватили пистолеты. Прицелились друг в друга.

— Без зверей это будет сложнее, но главное, что здесь есть ты. К тому же, можно ведь и уговорить тебя вернуть их на место — если, к примеру, ей будет очень больно, — он кивнул на Алину.

У меня есть пара пунктиков, личного свойства. Они, практически, не заметны в повседневной жизни и службе и никак мне не мешают. Но иногда, в критических обстоятельствах, проявляются.

Я могу потерять над собой контроль тогда, когда начинают угрожать людям, которые что-то для меня значат. В такие моменты я готов действовать, не задумываясь о последствиях, забывая о сложных многоходовых комбинациях.

Для моей профессии это серьёзный недостаток, но мне удавалось скрывать его достаточно долго, чтобы дослужиться до своей должности и звания.

Бонусом такого состояния — потери сознательного контроля — является невероятная скорость реакции и кратное умножение сил.

На какой-то момент картинка застыла.

Вот Даниил самодовольно ухмыляется, глядя на Алину. Его ствол всё так же смотрит мне в грудь, но я уже развернулся боком. Если он спустит курок прямо сейчас — меня, вероятно, заденет. Но не фатально. Пострадают грудные мышцы, и только.