Шрифт:
Закладка:
Проведя длинными пальцами по лицу, существо ощупало Ирочку с ног до головы, и довольно кивнуло. Из кончиков его длинных пальцев полезли отростки, они опутывали Ирочку, словно крепкие верёвки, обвивали её тело, лишая возможности двигаться. Ирочка кричала, но по-прежнему ни звука не было слышно там, в саду. Тихий, жаркий, летний полдень стоял над садом. Полуденное марево дрожало в воздухе дымкой. Ни души не было рядом, чтобы помочь Ирочке.
Вскоре существо так оплело девочку своими корнями, что Ирочке стало трудно дышать. Голова её кружилась от страха, обессиленная, она уже не плакала, а только вздрагивала всем телом в беззвучных рыданиях. В глазах потемнело и последнее, что Ирочка увидела, были язычки пламени, вспыхнувшие на ладони существа.
***
Бабушка бежала по саду, крича от ужаса, на её крики из соседних домов выбежали люди, и кинулись ей на помощь. Шалаш полыхал. Старое дерево вспыхнуло как солома, мгновенно и всеобъемлюще.
– Там Ирочка! – кричала бабушка, – Сломайте дверь!
Двое мужчин с силой толкали дверь, и не могли выбить старые доски, происходило что-то необъяснимое. А огонь уже полыхал вовсю. Трое женщин передавали друг другу вёдра с водой из большой бочки, что стояла под иргой. Внезапно изнутри шалаша раздался смех – жуткий и нечеловеческий. Все похолодели, несмотря на жаркий полдень и бушевавщий рядом пожар. Соседка баба Вера, которой было уже под девяносто, подняла руку, и медленно широким жестом перекрестила шалаш. В тот же миг дверь с хрустом провалилась внутрь под очередным ударом мужского плеча, и мужчины ввалились внутрь.
В шалаше было темно и дымно, но пол ещё не успел загореться. Там на полу и лежала Ирочка, замотанная в какие-то верёвки. А в углу стояло нечто, и огромные белёсые глаза его сверкали сквозь пелену дыма. Ужас охватил взрослых мужчин, они подняли девочку, и выволокли её прочь.
Уложив её на траву, они сорвали с малышки какие-то то ли корни, то ли ветви, невесть откуда взявшиеся, и крепко опутавшие Ирочку. Баба Вера облила девочку водой и зашептала молитву, растирая ей лицо и грудь. Ирочка дышала, но была без сознания.
– Ничего, ничего, главное жива, всё обойдётся! – утешала баба Вера Ирочкину бабушку, рыдающую рядом, и проклинающую себя за то, что недоглядела дитё. А на улице уже слышались сирены скорой помощи и пожарной машины, которые вызвал кто-то из соседей, увидев дым и пламя.
***
– Как я только недоглядела, – плакала Ирочкина бабушка, сидя в коридоре больницы, рядом с дочерью, Ирочкиной мамой. Обе женщины были бледными и испуганными, слёзы текли по их щекам.
– Дура я старая, – повторяла бабушка, – Ведь давно хотела этот проклятый шалаш сломать, да всё с дедом тянули. Он ведь совсем уже негодный был, ветхий, крыша просела. Да мы с дедом там хранили то ящики с помидорами, то картошку, то яблоки до холодов, так удобно было, вот и не спешили сносить-то его. А Ирочка наша забралась туда. И где только она спички взяла, не пойму я. И эти ветки, как она могла так себя запутать, ничего не понимаю…
Мама Ирочки вдруг как-то странно посмотрела на свою мать, вытерла слёзы, и взяла её ладони в свои:
– Послушай, мама, – сказала она твёрдым голосом, – Послушай, что я скажу. Ты не при чём. Ты не могла знать. Это я во всём виновата, только я. Если бы я не молчала в своё время, то ничего не произошло бы сегодня. Этот шалаш давно следовало снести. Там что-то жило.
Бабушка подняла на дочь недоуменные глаза.
– Да, – продолжила дочь, – Я не знаю кто это, дьявол, призрак, или ещё кто. Но это мы с подружками открыли ему проход в наш мир. Ты только не думай, что я чокнулась, просто выслушай меня, пожалуйста, мне надо было рассказать тебе всё это давным-давно, а теперь уже надеюсь, что всё и так закончилось.
Когда нам было по семнадцать лет, мы с Алёнкой и Раисой, подружками моими, почти каждый вечер там проводили. Помнишь?
Старушка кивнула.
– Так вот, – продолжила дочь, – Однажды летом, в тот год мы как раз окончили школу, мы с девчонками, как обычно, сидели в своём шалаше. Виктор с Толей, братья, ушли на ночную рыбалку, и нам никто не мешал в тот вечер. Мы сидели и утешали Раису. Она рыдала и была сама не своя. Если ты помнишь, у неё был парень – Сергей, которого она ждала честно из армии, ни на кого и не глядела даже, пока он служил. А он тоже письма ей писал, говорил, вот приеду и мы поженимся.
И вот вернулся её Серёжа ненаглядный домой, да только не один. Невесту с собой привёз. Помнишь Марину? Так вышло тогда всё нехорошо. Раиса от позора и горя вся почернела. Ведь все уже знали, что они жених и невеста с Сергеем, родители их сватьями друг друга звали. И тут Марина… Да… Ну так вот, мы в тот вечер сидели в шалаше и утешали нашу Раису. И она вроде как уже проплакалась и выговорилась, как вдруг подняла она на нас свои опухшие глаза, и таким твёрдым голосом и говорит нам:
– А я ему отомщу, девочки! Он у меня за всё ответит, за обман свой, за письма, которые писал, когда сам уже в городе с другой гулял.
Мы поддакнули, мол, да, да, конечно ответит, Бог не Тимошка, видит немножко, аукнется ему предательство. А Раиска головой помотала и говорит:
– Нет, девочки. На Бога я надеяться не буду. Я сама этот вопрос решу. Вы ведь знаете, что бабка моя умеет?
Ну мы знали, конечно. Только не больно-то верилось во всё это во времена комсомола. Да и бабка её силу свою, если она у неё и была, никогда не проявляла в открытую. Так слухи одни. Мы покивали с Алёнкой. А Раиса и говорит нам:
– Что, не боитесь? Поможете мне дело сделать? Я много-то не знаю, но кой-чему бабка меня научила всё-таки. И вообще сказала, когда умирать будет, то силу мне свою передаст.
Мы с Алёнкой переглянулись. Думаем, ну всё, от горя своего Раиска наша свихнулась, несёт околесицу. Но из уважения к нашей многолетней дружбе поддакнули:
– Поможем, конечно.
Ох, мама, знала бы я тогда во что мы ввязываемся в тот момент, да я бегом бы бежала из того шалаша! Дальше вот что было. Раиса велела нам тут её дожидаться, а сама ушла куда-то. Вернулась скоро, сказала, что домой бегала, взяла у бабки кой-чего без её ведома. Достала она из-за пазухи книгу какую-то, видно что старую очень, и что нас удивило – написана она была от руки, и картинки там ещё были, травы, знаки, символы какие-то непонятные с подписями. Раиса нам не дала рассматривать это дело, а велела свечи зажечь, которые она принесла. Ну, мы зажгли, нам с Алёнкой в тот момент уже забавно даже стало, но мы виду не показывали, что нам весело, думали, пусть Раиса утешится, может и полегчает ей зато от этого «колдовства».
Раиса тем временем на полу начертила круг, и велела нам в него садиться.
– Иначе, – сказала она, – Он вам навредить может.
– Кто он-то? – спрашиваем мы, а самим смешно.
Мне фильм «Вий» вспомнился, мы на него недавно только в кинотеатр бегали, вот где жуть-то была.
А Раиса не смеётся, серьёзная, как будто на экзамене.
– Сейчас, – говорит, – Я читать начну, а вы помалкивайте. Если хоть слово скажете, то беда может быть. Не уйдёт тот, кого я вызывать
