вот красавцев, как ты, краснощекий.

— А чего за нас бояться? Мы сами с усами, — усмехнулся молодой.

— Э, брат, командир корабля за все в ответе. За корабль, за службу, за каждого матроса. А кроме всего, он еще и сам по себе человек, хоть корабль его дом, а все же у него на материке есть семья, жена, дети. О них тоже душа болит. К примеру, у Василия Александровича два сына, один другого лучше. Старший уже закончил университет, математиком стал, а младший — на Балтийском заводе лекальщиком. Видал я их на юбилее — орлы, душевные ребята. Василий Александрович знает, кто их воспитал такими. Конечно, жена — Калерия Ивановна. А вы знаете, что такое жена моряка? Настоящая, верная? Это не многим женщинам под силу, только ду́ши кристальной чистоты могут вынести такую должность.

— Вы какой-то идеалист, — сказал молодой, — в наше время не требуется обязательной супружеской верности. Разве жены моряков не живые люди, а каменные изваяния? Им тоже ничто не чуждо, слыхали мы про всяких женщин и про морячек тоже.

Круглолицый строго оборвал молодого.

— Не знаю, про каких вы слыхали, а мне лично известны настоящие жены моряков, высоконравственные и верные своему долгу. Вы еще молоды, чтобы таких судить, жизни не знаете!

На верхней полке завозился очкарик и вторгся в разговор.

— Вы, дорогой товарищ, не знаю как вас звать…

— …Николай Андреевич, — назвал себя круглолицый.

— Так вот, Николай Андреевич, вы не сердитесь на молодого человека… э-э, не знаю, как его звать…

— Виктор Григорьевич, — назвал молодой свое имя. — Виктор.

— Виктор? — переспросил Николай Андреевич и пристально оглядел парня.

— Виктор. Можно и Витей. Зовите как нравится.

Очкарик продолжал свое слово.

— Уверяю вас, Николай Андреевич, Витя прав, — говорит он, свесив голову с верхней полки. — Супружеская верность нынче редкое явление. Изменяют и женщины и мужчины, извините, происходит какое-то общественное состязание на этот счет.

— Я не согласен, — горячился Николай Андреевич. — Вы можете привести много примеров, но о женах моряков я своего мнения не изменю.

— Вы, верно, тоже моряк? — спросил Виктор Николая Андреевича.

— Был моряком, да пришлось уйти по болезни. Пятнадцатый год на гражданской, инженером по дизельным моторам. А мой друг остался на флоте. Так что морская жизнь у меня в крови, в обиду никого не дам.

Очкарику хотелось до конца высказать свою мысль, он продолжал говорить:

— Я, Николай Андреевич, не скажу про моряков и морячек, а приведу фактические примеры из области, которая лично мне хорошо знакома. Я скромный человек, маленький финансист, Семен Семенович, холостяк, разрешите представиться. Тридцать лет работаю бухгалтером в системе концертных и цирковых объединений и должен вам сказать, что на каждого третьего артиста у меня лежат исполнительные листы, приходится взыскивать алименты на содержание детей. А раз мужчина не живет в семье, значит, и женщина осталась без мужа и, если красивая, может выходить замуж еще раз, а то и два раза. Так оно и есть, уверяю вас. Семьи распадаются, дети не знают своих отцов, брошенным матерям они тоже в тягость, вот и судите сами, какая тут верность долгу и высокая нравственность, как вы говорите? А что делает молодежь? Для них нынче вступить в брак, все равно что покататься на качелях. Понравилось, качаются дальше, закружилась голова, тошнит, прыгнули в разные стороны и разошлись.

— Нельзя все обобщать, — сказал Николай Андреевич и обратился к Виктору: — Неужели у вас, у нынешней молодежи, все так, как описал Семен Семенович?

— Бывает, — сказал Виктор. — Хотя, конечно, нельзя на всех валить.

— Зачем же вы возражаете, Витя? — рассердился Семен Семенович. — Я вам тысячу фактов назову. Иногда до самого натурального зверства доходит. Вот случай был в одном нашем цирке. Фактическая, правдивая история, клянусь честью. Один известный укротитель львов несколько лет работал вместе со своей супругой, такой, знаете, миленькой дамочкой, я лично был знаком с нею, уверяю вас, она производила волнующее впечатление. Однако этот хлюст, ее муж, зазнался или еще по какой-то причине, приходит к директору цирка и заявляет прямо: я, говорит, с моей партнершей впредь работать отказываюсь, так как она мне больше не жена. Тут, конечно, поднялся переполох: как быть с программой, если уже подписаны договора на гастроли и везде расклеены афиши с его бывшей партнершей и со львами.

— Что мне прикажете делать? — спрашивает директор у этого укротителя.

— А я, — отвечает укротитель, — пригласил другую помощницу. — Из циркового училища, она теперь моя жена. Можете не беспокоиться, все будет в порядке.

Директор схватился за голову, но делать нечего, пришлось согласиться, конечно. Бог с ним, пускай себе выходит на манеж с кем хочет, лишь бы программу не ломал.

С этого, представьте, и пошла карусель. Надо сказать, что звери очень любили первую жену укротителя, а новую никак не признавали, не хотели пускать в клетку. Весь цирк о ужасом смотрел на репетиции, все боялись, как бы не произошло несчастье на арене. И не зря опасались, скажу я вам. Так оно и вышло. На первом же представлении, в самом начале номера, львы не стали подчиняться новой жене укротителя, один лев даже мазнул ее лапой по лицу так, что сразу ручьями полилась кровь. Укротительница с визгом отпрянула назад, упала под ноги другому льву, который мгновенно кинулся на нее и стал рвать в клочки. Ой, что там было! Сам укротитель с перепугу пулей выскочил из клетки, тут же со всех сторон налетели пожарные с брандспойтами, стали обливать разъяренного льва, а публике поднялась паника, весь цирк заорал, завизжал, кричали женщины и дети, жутко вспомнить, какой начался кошмар. Лев есть лев, и он, конечно, оказался проворнее всяких пожарников и в одну секунду задрал эту несчастную укротительницу до смерти.

— Ужасно! — сказал бородач. — Я слыхал про этот случай. Страшнее не придумаешь.

— А какое отношение это имеет к нашему разговору? — удивился Виктор, наливая в свой стакан остатки водки из бутылки. — Мы про Ерему, а ты, дядя, про Фому.

— А ты смекай, к чему приводит своевольный размен жен. Нынче одна, завтра другая. Выступал бы укротитель с первой женой, и не было бы никакой драмы.

— Ирония судьбы, — перебил рассказчика Виктор. — Анекдот.

— Что примечательно, — продолжал Семен Семенович, — у той бедняжки был хороший муж, канатоходец, так она, видишь ли, подалась к укротителю, разбила чужую семью и развалила свою.

— Частный случай, — твердил Виктор. — Не всех же неверных жен съедают львы? К чему эти страсти-мордасти? У вас, случайно, нет чего-нибудь выпить?

— Не-ет, я не вожу, — сказал Семен Семенович.

— И правильно. Спокойной ночи.

Николай Андреевич с