От его слов у меня в груди все оборвалось. Надежда умерла, едва родившись. Боль в его словах была такой явной и обреченной, что мне захотелось обнять его и утешить. Какие же мы все-таки слабые, женщины, – даже убийцу готовы утешить и простить, если придется. В глазах Алекса было столько сожаления, что я не выдержала и, поднявшись с кровати, обняла его, крепко прижимаясь к нему всем телом, даря ему свою заботу и поддержку.

– Расскажи мне. Не держи в себе. Обещаю, я попытаюсь понять тебя и… простить, – услышав его судорожный вздох над своей макушкой, я почувствовала, как его руки нежно обняли меня за плечи и крепко прижали к мужской груди.

– Когда я был маленьким ребенком, я ужасно боялся змей. Однажды мы вместе играли с Намуроном в саду. Помню, как сейчас, – в тот день прошел сильный дождь. Мы резвились на мокром песке с братом, как два маленьких счастливых поросенка, дорвавшихся до огромной лужи с грязью. Я не сразу заметил опасность, что подстерегала меня возле большого камня, а когда заметил, было уже поздно. Почувствовав в ноге резкую обжигающую боль, я не сразу понял, что произошло. Глаза сами опустились вниз, столкнувшись с желтым завораживающим взглядом змеиных глаз арабской кобры, ее здесь называют еще рогатой гадюкой. Холодное гладкое тело обвило мою ногу до самого колена, – от страшных воспоминаний Алекс задрожал.

– От обуревавшего меня в тот момент ужаса меня скрутило судорогой, а чуть позже –парализовало тело ниже пояса. После этого я очнулся в больнице, где мне уже вкололи противоядие и обработали рану. Казалось, все было хорошо, о чем говорили все анализы и дальнейшие обследования, но проблема была в том, что я не мог ходить. Со временем я стал замечать, что меня больше ничего не радует, мои предпочтения в еде изменились, как изменилось и мое отношение к близким и родным мне людям. Врачи списывали это на трудности в осознании травмы, необходимость принять то, что, возможно, я перестану ходить и вовсе. Были версии, что яд успел парализовать нервную систему, но все теории рухнули в одно утро, когда я уверенно встал с кровати и пошел. Все были безумно счастливы, как и я. После реабилитации я снова вернулся к нормальной жизни, выучился и стал помогать Намурону в совете министров. Все было хорошо до тех пор, пока меня не накрыл первый приступ.

Я хорошо помню тот день, когда в моей голове раздался чужой голос. Сначала я подумал, что это мне показалось, но голос позвал меня снова. Он назойливо шептал мне, чтобы я убил мать брата и его самого. Я сопротивлялся, что-то кричал о том, что никогда этого не сделаю, а потом… просто потерял сознание. Очнувшись, я узнал, что машина Намурона попала в аварию, в которой его мать погибла. Расследование показало, что в машине были мои отпечатки пальцев. Никто не обратил на это внимания, ведь я мог взять ее у брата и раньше, чтобы покататься и покрасоваться перед девчонками. Вот только я-то знал, что никогда не брал и не просил ее у него, потому что страшно боялся ее разбить. Пока Намурон был в бессознательном состоянии, я решил бежать, пока меня не схватили и не казнили за убийство его матери и попытку убить будущего президента Эмиратов.

Я все рассказал своей матери. Она сразу же поверила мне и стала собирать наши вещи и документы. Взяв с собой все ее драгоценности, подаренные отцом, мы отправились в аэропорт, где у нас был один знакомый пилот, друг ее детства. Отец о нем не знал, так как мама почему-то скрывала от него их с Халимом знакомство. Мама быстро отвела его в сторону и что-то ему сказала, после чего мы без лишних слов покинули Эмираты и полетели в Россию. По прилете в Краснодар мы жили у какой-то знакомой тетки, до тех пор, пока мама не нашла нам частный дом недалеко от центра. Как раз к тому моменту были готовы мои новые документы на имя Козлова Александра Салимовича. Собрав вещи, мы переехали и стали обживать и обустраивать свое новое гнездышко. Приступов у меня больше не было, как и чужого голоса в голове. Для местной школы я был уже стар, но это не мешало мне там появляться каждый день и заводить новые знакомства. С русским языком у меня не возникло сложностей, потому что в Эмиратах я изучал его наравне с английским. В одной из уличных потасовок возле ночного клуба я познакомился с твоим братом Антоном. Мне сразу же пришелся по душе его сильный и веселый характер, он до боли напоминал мне Намурона в юности, – наверное, поэтому я быстро подружился с ним, желая вновь почувствовать себя цельным и нужным. Но когда я познакомился с тобой, все изменилось.

Голос в моей голове стал появляться все чаще. Он нашептывал мне, чтобы я овладел тобой и сделал тебе больно. Мама стала замечать за мной странности, и тогда мы впервые с ней поругались. Она просила, чтобы я обследовался, нашел причину этих изменений в своем поведении. Маму пугала эта странность и то, что с каждым днем я меняюсь, и не в лучшую сторону. Однажды я пришел домой раньше обычного и застал ее за тем, что она с кем-то разговаривала по телефону. По доносившимся до меня отдельным фразам я понял, что она говорила с врачом, и, судя по ее лицу, новости меня ждали неутешительные. Положив телефонную трубку, она уже оборачивалась ко мне, когда я неожиданно для себя схватил со стола нож и двинулся на нее.

Что происходило дальше, я не помню. Помню только то, что, очнувшись, увидел изрезанную мертвую маму, которая лежала в луже собственной крови. От шока я не сразу понял, что произошло, а когда увидел в своей руке окровавленный нож и осознал, что я сделал, решил убить и себя. Я наугад тыкал в себя острым лезвием ножа и яростно кричал в оглушающую меня тишину. В тот момент я не чувствовал физической боли, меня убивала душевная мука. Не знаю, сколько я нанес себе ножевых ранений, но, ослабев от потери крови, рухнул на пол, в надежде на скорую смерть. Но этому было не суждено случиться. Проснувшись на холодном столе в морге, я понял, что каким-то чудом, а, скорей всего, в силу проклятья, выжил. Дьявол не забрал меня в ад, а решил оставить меня на земле, чтобы я мог быть ему здесь полезен. Другого объяснения этому я не мог найти.

Дабы уберечь тебя от себя, я заплатил местному патологоанатому, чтобы он написал в документах, что я умер вместе с матерью. Сделав вид, что боюсь повторного нападения несостоявшихся убийц, я убедил врача не заявлять в полицию. После долгой реабилитации в частной клинике я уехал в Америку, где прошел полное медицинское обследование. Физически я был практически здоров, важные органы не были задеты, пострадала только моя левая рука, после того как я травмировал ее ножом и повредил какие-то важные нервы, она потеряла чувствительность.

Но не это было самым главным, что мне поведал один из обследовавших меня врачей. Как сейчас помню тот день, когда мне сказали, что я неизлечимо болен одной из самых редких болезней. Мне поставили диагноз – диссоциативное расстройство личности. Наконец поняв, в чем дело, я снова попытался покончить с собой. Но эта тварь, что сидит внутри меня, каким-то образом отключает мое сознание всякий раз, когда я думаю об этом или хочу что-либо предпринять.

Алекс ненадолго замолчал. Немного отойдя от услышанного, я поняла, что вся дрожу от ужаса, осознавая, с кем я сейчас нахожусь наедине в комнате. Ведь вторая его личность по-прежнему жаждет меня и хочет причинить мне боль. Липкий страх буквально сковал мое тело, оплетая своими черными щупальцами. Во мне все кричало, чтобы я бежала отсюда как можно дальше. Алекс болен самой непредсказуемой и опасной болезнью, от которой нет лекарства и нет спасения.