— Удав не рыгает.

— Просто в рифму удачно было. Но ты ведь понял, да? — хмыкнула я.

Он вдруг отогнул воротник, почесал шею, вздохнул и спросил:

— Слушай, как вы всё это терпите? Женщины постоянно с собой что-то делают. Ногти, руки, волосы, лицо... И так каждый месяц! Это же целые состояния! Из бюджета ежемесячно выделять такие огромные средства? Неужели вам одного крема и расчёски не хватает?

Я запрокинула голову и расхохоталась. Отсмеявшись, вытерла выступившую слезу и ответила хмурому Гастону:

— Никогда не говори такого ужаса своей женщине! Хотя с таким подходом от тебя все дамы разбегутся. Запомни, Гастон, никогда не предлагай ей только крем и расчёску! Не вздумай лишать свою женщину маленьких радостей по уходу за собой!

— Маленькие радости? — ехидно хохотнул он и вздёрнул брови. — Да эти радости больно бьют по кошельку!

Я расплылась в злой улыбке и ядовито протянула:

— Любоваться красивыми женщинами тебе ведь нравится? Не напрасно судят по одёжке, Гастон. Ухоженная женщина в любом мире — предпочтение мужчины!

Он сдвинул брови.

— Но... — начал он занудствовать.

Я подняла руку, заставляя Гастона замолчать, и продолжила всё с тем же

ехидством:

— Знаешь, я удивлена буду, если ты залюбуешься замарашкой в лохмотьях. Когда у неё кожа неровного тона, вся в странных пятнах, а под опухшими и красными глазами круги. Волосы у неё жирные с секущимися кончиками и сбиты в колтуны. Зубы в кариесе. Дыхание зловонное. Фе-е-э... Губы потрескавшиеся. Нос в чёрных комедонах и весь в соплях. Одежда такая старая и грязная, что бродяга всплакнёт. Руки грубые, ногти чёрные. Про эпиляцию промолчу. И ходит она, сгорбившись от жизни своей тяжёлой... Красота нереальная! Зато такая точно обрадуется одному лишь жалкому дешёвому кремику и расчёске с одним зубцом, потому что остальные сломались, когда она пыталась расчесать свои колтуны. Вот он портрет твоей идеальной женщины, что экономит на уходе за собой.

Гастон отвернулся к окну и долго молчал. Но потом проговорил неуверенно:

— Ты слишком преувеличила. Я не встречал таких страшилищ.

Я снова рассмеялась и покачала головой.

— Ты неисправим. Неужели ты никогда не думал, сколько денег мы женщины

тратим, чтобы вы, мужчины, сворачивали головы нам вслед, втягивали носом наш аромат? Ох, парфюмерия — отдельная песня, Гастон. Там статья расходов такая, что тебе сразу нужно выпить литров пять валерьянки.

— Аврора... — начал он негодующе.

Я снова не дала ему сказать.

— В женщине должно быть всё шикарно, до кончиков пальцев.

Начала перечислять и загибать пальчики:

— Шикарные туфли, шикарное платье, перчатки, украшения. Идеальные волосы, сияющая кожа, зубы как жемчуга... Могу продолжать бесконечно. Но главное, нас эти радости окрыляют... И как результат, взлёт бархатных ресниц пленит любого мужчину.

Склонилась к нему и добила:

— Хочешь рядом с собой шикарную женщину, не будь жадиной. И вообще, когда ты вокруг меня хвост свой распускал, говорил, что баснословно богат, купишь для меня чуть ли не весь мир, да и титулом скоро обзаведёшься. А на деле что? Да ты жадина, Гастон!

— Я не жадина! — тут же рассердился он и сжал руки в могучие кулаки. — Я просто не понимаю, зачем столько тратить каждый месяц? Можно... раз в год?

Напоровшись на мой суровый взгляд, чуть стушевался и произнёс:

— Или два раза в год.

Я демонстративно закатила глаза и безнадёжным тоном пропела:

— Что ж, леди Бэлл тебе точно не по карману. Судя по той информации, что я

раздобыла, сия дама любит роскошную жизнь. И ни в чём себе не отказывает. Но это в том случае, если она поселится в твоём сердце, и ты захочешь её в своей жизни... Тогда тебе точно придётся расчехлять все мешки с золотом, все заначки и пахать в три раза больше.

— В моём сердце только золоту есть место, — самодовольно ответил Гастон.

Я пожала плечами.

— Тогда и говорить не о чем.

И в повозке воцарилась тишина. Мы думали каждый о своём. Без приключений доехали до дворца. Дворец, дворец, тебе придёт конец?

Глава 28.

АВРОРА

Дворец меня впечатлил. Я видела его на открытках и восхищалась его красотой, но вживую он был ещё прекрасней. Ажурное громадное здание. Вокруг много сочной зелени, за которой ухаживают садовники-виртуозы. Журчала вода в фонтанах. Их украшали изящные скульптуры, вода сверкала в лучах солнца и казалась волшебной. Беседки, арки, увитые цветами неземной красоты. Всё благоухало. Всё радовало глаз. Так, немного о дворце...

Хоть его размеры впечатляли, он не выглядел громоздким. Наоборот, королевский дворец казался воздушным и изящным. Он был сделан из красивейшего розового кварца, украшенного золотыми и серебряными деталями.

Не найдётся у меня нужных слов, чтобы описать увиденную красоту. Представьте огромное здание, которое в лучах солнца сияет. Оно будто целиком и полностью был пропитано солнцем, магией и самой красотою. Тот, кто создал этот шедевр архитектуры, явно любил жизнь и понимал толк в красоте. Этот дворец создал настоящий гений. Одним словом, дворец произвёл на меня неизгладимое впечатление. И ведь я увидела его только снаружи. Каков же он внутри?

Наш экипаж двигался по идеально ровной дорожке, оставалось совсем немного, и мы подъедем к парадному дворцовому входу, у которого стояла грозная вооружённая стража.

— Только не говори, что ты в восторге от дворца, — проворчал Гастон, наблюдая за моим лицом.

Улыбнулась во все свои тридцать два зуба и пропела:

— Хорошо. Не скажу.

Он фыркнул и с неудовольствием заметил:

— Дворец отвратителен, Аврора. Какому больному может нравиться сооружение из розового камня? Кто вообще додумался строить из такого непрактичного материала?

Я рассмеялась и ответила ворчуну:

— Мне нравится. Значит, по твоей логике я больная? И вообще, неужели ты позабыл, что на розовый кварц отлично ложится магия? Я не маг, Гастон, но даже я в курсе, что дворец короля насквозь пропитан магией.

— Я ничего не забываю. И говорю я не о магии, а о внешнем виде здания. И нет, ты не больная.

Пришлось оторваться от рассматривания дворца и обратить всё внимание на Гастона.

Пожала плечами и произнесла:

— Не понимаю, чего ты так придираешься? Дворец прекрасен, и он не чисто розовый. Я бы назвала этот цвет льдисто-розовым. Очень нежный оттенок, между прочим. А ещё если ты не заметил, он с белыми