наша встреча здесь. Больше нам не надо прятаться, устраивать секретные встречи в пельменной или еще где. А что касается вашего напоминания о том, что надо проявить служебное рвение и задержаться на работе, чтобы понравиться новому начальству, то я вам за это так отвечу. Никогда за всю свою трудовую жизнь я не любил показного рвения. Надо делать свое дело, и этого достаточно.

— Но разве вам не приходилось для интересов дела задерживаться на работе сверх положенного? — спросил Гуров.

— Почему же, иногда приходилось, — отвечал криминалист. — Но я таких трудовых подвигов не люблю. Знаете, я предпочитаю английскую пословицу: война войной, а обед по расписанию. Так что я отправляюсь домой, получить свой законный ужин.

— Кстати, насчет ужина, — сказал Гуров. — Тут Сергей Гуменюк хочет устроить мне отходную в Кедровой Пади, в беседке. Там еще полковник Гаврилов будет, я надеюсь. Не хотите ли присоединиться? Там и поужинаете…

Однако Лазарь Бронштейн на это предложение не откликнулся.

— Спасибо за приглашение, Лев Иванович, — сказал он. — Но стар я стал для таких дружеских возлияний в беседке. Мне милей всего домашний очаг и общество жены и младшего сына, старший давно вырос и с нами не живет. Когда будете сидеть в беседке, можете считать, что я мысленно с вами.

На том они и распрощались. Гуров вышел из управления, и как раз в это время подъехал знакомый Гурову автобус, на котором Гуменюк возил экскурсантов. За рулем автобуса сидел охранник Забродкин, а из окна выглянул сам хозяин машины Сергей Гуменюк.

— Ну что, Лев Иваныч, давай садись! — пригласил он. — Сейчас заедем за полковником и потом уже поедем в Кедровую Падь. Все необходимое для дружеского вечера я уже припас.

Действительно, когда Гуров залез в автобус, то увидел на сиденьях несколько пакетов и коробок со всякой снедью. Здесь же имелись самовар, сумка с тарелками и чашками и скатерть.

— Ну, я смотрю, ты запасся так, словно неделю в этой беседке собираешься прожить, — заметил сыщик.

— Ну, неделю не неделю, а на вечер должно хватить, — прозвучал ответ.

Они поехали к дому, где жил полковник Гаврилов. Там к их компании добавился полковник, и они все вместе отправились в лес. Под вечер почти все беседки стояли свободные, и друзья выбрали ту, в которой Гуров и Гуменюк уже не раз встречались. Здесь же они вчера допрашивали бригадира охранников Молчунова.

Теперь им предстояло более приятное занятие. Гуменюк взял на себя обязанности хозяина: расстелил скатерть, расставил тарелки и выставил привезенные блюда, а в центре беседки, в очаге, разжег костер, а когда он частично прогорел, положил в образовавшиеся угли картошку. Теперь все было готово для торжественного ужина.

Гуменюк расставил на столе стопки для традиционного напитка, однако наполнять их не спешил. Вместо этого он сказал следующее:

— Честно говоря, когда вы, Григорий Данилович, три дня назад мне позвонили и попросили помочь приехавшему из Москвы сыщику, я не верил, что из этого выйдет что-то путное. «Ну что может сделать один человек против целой системы грабежа, которая сложилась в нашем городе? — думал я. — Тут действует целая банда, и руководит ею местный полицейский глава. Ничего у этого Гурова не получится!» Но и отказаться от того, чтобы помочь приезжему сыщику, я не мог — иначе бы я до конца жизни себя презирал. Вот так я включился в это дело. И неожиданно все у нас получилось. Всего за три дня удалось раскрыть два убийства, установить убийц. Мало того — имея в наличии группу из трех человек, удалось проникнуть в логово убийц и захватить одного из их пособников, Колесова. Уже потом подключилась группа из Москвы во главе с полковником Козловским. Но начинали-то мы трое! И теперь, когда я решил вернуться в полицию, мне бы очень пригодился опыт этого расследования, ваш опыт, Лев Иванович. У меня к вам накопилось несколько важных вопросов. И я хотел бы получить на них ответы. Вот с этого я бы хотел начать нашу встречу, если никто из вас не возражает. А уже потом перейти к более приятной части.

— Если речь идет обо мне, то я ничуть не возражаю, — сказал полковник Гаврилов. — Мне тоже интересно узнать, как работает Лев Иванович. Так что я предлагаю поддержать идею Сергея и начать с подведения итогов расследования, а уже затем перейти к выпивке и закуске.

— Ну если вы оба на этом настаиваете, то и я не стану возражать, — откликнулся на это Гуров. — Давай, Сергей, задавай свой первый вопрос.

— Первый вопрос будет вот какой, — начал капитан. — В какой момент вы, Лев Иванович, поняли, что официальная версия смерти Кашкина — сплошная липа? Что заставило вас в ней усомниться? Ведь с первого взгляда все в ней выглядело вполне складно…

— Ну первый, кто усомнился в официальной версии, был вообще-то не я, а Григорий Данилович, — отвечал Гуров. — Это он сигнализировал в Главк о системе коррупции, которая сложилась в полиции Сартанова. И генерал Орлов послал меня проверить этот сигнал. Мне надо было проверить официальную версию о смерти Кашкина и или согласиться с ней, или выдвинуть другую.

— Да, но почему вы не поверили в версию, которую предлагали Карманов и Теребякин? — спросил Гаврилов.

— Я не поверил, потому что эта версия начала рассыпаться после первых моих встреч со свидетелями, — объяснил сыщик. — Стоило мне поговорить с вдовой убитого директора, Надеждой Прокофьевной, а затем с его водителем Толей Сергиенко, как стало ясно, что вся версия Теребякина — сплошная липа. Выяснилось, что Кашкин в день своей гибели не собирался на охоту, не брал с собой ружье. Из чего же он в таком случае стрелял? Ну а дальше и другие моменты возникли. Но самым важным возражением против официальной версии стало наблюдение Лазаря Мироновича Бронштейна. Как только он сказал мне, что на подошвах ботинок Кашкина обнаружена кирпичная крошка, которой не было и не могло быть в лесу, я сразу понял, что директор был убит в другом месте, не здесь. А значит, вся официальная версия — сплошная ложь. Ну а дальше оставалось только установить правильную картину.

— И поэтому вы так настаивали на свидании с Забродкиным? — спросил Гаврилов. — Чтобы он помог установить правильную картину?

— Ну да, конечно, — отвечал Гуров. — Для меня было важно самому увидеть человека, которого следствие объявило убийцей, поговорить с ним. И после первых же вопросов мне стало понятно, что Забродкин не имеет никакого отношения к смерти директора. Потом, когда я встретился с девушкой Кашкина, Катей Заикиной, когда обнаружил в