Шрифт:
Закладка:
Он вышел из душевой и направился в главный зал, откуда хотел сначала зайти в комнату Эрры, а потом, если бога войны не будет на месте, в Зал Стали. Так Эрра пафосно именовал просторное помещение с высоким потолком, стены которого были увешаны разнообразным клинковым оружием. Там он преподавал Карну искусство фехтования.
Но Эрра обнаружился в главном зале. Он сидел на лавке, уронив голову на поистине богатырскую грудь и тихо сопел, изредка всхрапывая. Богам, знаете ли, тоже нужно отдыхать. Издержки пребывания в физическом теле, так сказать!
Карн сначала хотел осторожно разбудить бога войны, но тут же отбросил эту идею. Они тут все как пружины, в любую минуту готовы к бою, и справедливо – идет война. Проигранная война. Так что пусть отдохнет, пока есть возможность. «Экий, блять, великодушный смертный, – тут же мысленно хмыкнул Карн. – позволил богу разрушения чуток вздремнуть!»
Получается, у него, наконец, выдалась свободная минутка. Он и не заметил, что за последние две недели оставался наедине с собой лишь в те десять-пятнадцать секунд, которые требовались его мозгу, пребывавшему в голове, уроненной на кровать, чтобы провалиться в глубокий и беспробудный сон. Кстати, с позавчерашнего дня спал он не в «казарме», а в отдельной комнате. Нижний этаж митреума оказался поистине эпическим лабиринтом из коридоров, залов и небольших, но удобных комнат-келий.
Эрра говорил, что изначально у митреумов не было задачи вместить в себя как можно больше людей. Карна его слова удивили, ведь это были убежища, форпосты сопротивления Древних. Да и судя по количеству комнат на нижнем этаже, все обстояло как раз наоборот! Очередная загадка. Он уже устал пытаться запомнить все вопросы, которые при случае стоит задать Эрре или Тоту. Пора заводить блокнот.
Карн быстро нашел свою комнату (эту часть митреума он уже хорошо знал), рухнул на кровать, с полчаса поплевал в потолок, пытаясь заснуть, но ничего не вышло. И тут он вспомнил о дриадах…
Глава 11. Нисса
«Интересно, а Рокеронтис не будет против?» – запоздало подумал Карн, тенью просачиваясь в узкий дверной проем. Эта комната располагалась в одном из самых дальних коридоров нижнего этажа митреума. По всей видимости, когда-то она выполняла функции склада, но со временем о ней забыли. Все, кроме Песочного человека.
Лет тридцать назад он решил организовать для себя что-то вроде домашнего бара. Нашел никому не нужную комнату, припрятал в ней бутылочку Бургундского, потом еще одну, Джека Дэниэлса полувековой выдержки. И понеслась! Сегодня его коллекция насчитывала сотни бутылок самого разного (но неизменно – элитного) пойла. Рокеронтис и сам уже не знал, что у него есть. Он как-то привел сюда Карна после тренировки, предложил прогуляться и выпить чего-нибудь эдакого. Тогда они остановили свой выбор на оригинальном мексиканском Мескале 1930 года. Не ебучая текила, а бутылка настоящего Мескаля, который не делают уже лет пятьдесят! Карну хватило четырех стопок, и как они вернулись в митреум, он не помнил.
Но в этот раз у него были другие планы. Времени было мало, а когда вернется Рокеронтис, он не знал. Поэтому здраво рассудил, что Песочный человек не обидится на него, особенно когда узнает, ради какой цели Карн проник в его святая святых. Война войной, а простые радости жизни никто не отменял. Ну как простые. Он вообще-то собирался замутить с дриадой. Мечта задрота ДнДшника!
Не имело смысла гадать, какой алкоголь придется по вкусу дриаде, поэтому Карн решил остановиться на классическом варианте (хотя, пожалуй, классика устроила бы его лишь в плане выбора напитка). В одном из многочисленных деревянных ящиков он обнаружил бутылку красного вина. Этикетка давно превратилась в сморщенную желтоватую бумажку без опознавательных знаков. Он с трудом вынул твердую (будто каменную) пробку, смачно залитую воском. В нос ударил резкий, но приятный аромат, навевающий мысли о теплом летнем вечере в степи.
Парень быстро освободил помещение, притворил за собой дверь и пошел прочь, не особенно представляя, что теперь делать. То есть план у него был, и преотличный, только вот начинался он с того момента, где Карн встречает одну из дриад (или обеих сразу, что будоражило фантазию и заставляло кровь покидать голову, направляясь к местам менее требовательным и более трогательным).
Он минут пятнадцать ходил по коридорам жилой части митреума, самым наглым образом прикладывая ухо то к одной двери, то к другой. А потом за очередным поворотом каменного лабиринта буквально натолкнулся на одну из дриад. Волосы насыщенного медно-коричневого цвета искристым водопадом окаймляли ее прелестное личико с огромными изумрудными глазами в редкую оранжевую крапинку. Под вздернутым носиком полные нежно-алые губки растянулись в полуулыбке. Но глаза не улыбались. Глаза изучали.
– Ты искал меня, – не спросила, сказала дриада. Карн опешил. Тут все телепаты, или как? Он один здесь такой ущербный? Это даже обидно! «Сука, возьми себя в руки, – тут же приказал он себе, бросая неуловимые (как ему казалось) взгляды в область декольте дриады. – Обычная девчонка или дитя леса – какая нахрен разница! У всех – вдоль, а значит, нам есть о чем поговорить!»
– Ну, совсем не обязательно тебя, – осторожно начал Карн. Губы дриады дрогнули, но взгляд не изменился. – Ты Нисса, я прав?
Дриада молчала мгновение. И все это бесконечно долгое мгновение он молился. Потому что не был уверен, как зовут это обворожительное чудо из волшебных лесных краев. Ошибся? Столь сокрушительное фиаско в самом начале пути могло стать фатальным, но нужно было рискнуть, нужно было заинтересовать.
– Как ты узнал? – медленно проговорила она, и Карн, что называется, поймал волну. Плевать, как закончится эта ночь. Быть может, с дриадами не только джины не могут, но и смертные. Только это уже не важно. Ситуация у него в руках!
– Безупречное имя для безупречного создания, – ответил он. Ответил просто, походя, будто бы это не было до безобразия очевидной лестью в стиле «А маме зять не нужен?». А потом улыбнулся, легко и обезоруживающе, и продолжил, не давая ей опомниться. – Звучит банально, я знаю. Но такой уж я: когда вижу солнце – я говорю «солнце». Наверное, это глупо…
– Не глупее, чем думать, что на меня это подействует,
