— Даже не знаю, кто еще, кроме вас, способен привести Винсента в чувство.

— Не сказал бы, что получаю от этого удовольствие, — моргнул молодой инспектор.

Прямо меня Стайлз не упрекал, и все же…

— Простите, — пробормотал я. — Что он говорил?

— Сказал, что отстраняет вас от этого дела, и намекнул, что вообще готов уволить.

— Уволить? — уставился я на коллегу.

— Это прозвучало только в нашем с ним разговоре, с глазу на глаз. По-моему, Винсент не вышвырнет вас на улицу, если вы извинитесь, объясните ему, почему это дело вас особенно тревожит. Он прислушается.

— «Особенно»? Что вы имеете в виду?

— Как же, Ле луп… — с некоторым удивлением отозвался Стайлз. — Я и сам знаю, что тот случай продолжает на вас давить. Он и меня до сих пор беспокоит. Дня не проходит, чтобы я не вспомнил.

— Винсенту-то какая разница?

— Ну, он поймет, почему вы действуете таким образом.

— И каким же?

— Слишком жестко, — помявшись, выдавил молодой инспектор.

— То есть вы полагаете, что извинения дадут мне шанс остаться на службе? — помолчав, спросил я.

— Надеюсь.

— Что ж, попробую. — Поразмыслив, я добавил: — Не рассказывайте ему, что я узнал у служанки. Винсент сочтет, что мы выдумываем оправдания повторному визиту в дом Форсайтов.

— Договорились, — неуверенно кивнул Стайлз.

* * *

Я не из тех, кто пытается уклониться от неминуемого столкновения, так что без лишней робости перешагнул порог кабинета начальника. Пришел с повинной головой. Однако Винсент хотел видеть нас вместе со Стайлзом.

— Назовите хотя бы одну причину, по которой мне не следует прекращать ваши полномочия, — без всякого выражения начал шеф.

Взглянув в его каменное лицо, я промолчал. Вряд ли Винсента устроили бы мои объяснения. Ни один ответ его не удовлетворил бы.

— Инспектор Корраван гораздо лучше владеет материалом, чем я, сэр, — отважился Стайлз.

Шеф задумался, поднял голову, и тут началось. Словно пробку вышибло из бутылки. Целых полчаса он склонял меня на все лады, и присутствие Стайлза в кабинете его нисколько не смущало. Голос Винсент не повышал, но я и без того понимал, что в Ярде теперь дуют совершенно иные ветра, и те несколько топорные, прямолинейные методы, которых я придерживался в Ламбете и в речной полиции, здесь более не котируются. Я терпеливо выслушал речь шефа о том, как меняется работа полиции. Понял, что количество газет в Лондоне возросло, увеличилась и их аудитория, что мы всегда, ежедневно, ежечасно на виду. Оказывается, еще до вступления в должность Винсент знал, что я вспыльчив и капризен, что от меня в Ярде прямо-таки стонут. С его слов, я всегда считал, что прислушиваться к мнениям коллег — признак слабости, что мое кредо — идти по трупам. Ничего не могу сказать: утонченности у меня и в самом деле как у дикого медведя, проламывающегося сквозь бурелом. Надо отдать шефу должное. Он ни разу не поставил мне в вину мое прошлое в Уайтчепеле; впрочем, в его речи сквозило предположение, что я до сих пор ощущаю себя боксером из подпольного клуба и тем горжусь.

— Инспектор Корраван, — продолжал шеф, — не единственный сотрудник Ярда, которому есть что доказывать. Инспектору Корравану следует учитывать, что за Ярдом следит не только наблюдательный комитет, но и широкая общественность.

Не помню, что он еще говорил.

Я сдерживался. Не сказал ни слова в свою защиту, хотя доводы Винсента были убийственны. Грустно молчал и виновато улыбался, пока шеф не иссяк и не выпроводил нас со Стайлзом из своего кабинета.

Смысл выступления Винсента был вполне очевиден. Меня бы давно отстранили от дела и выкинули из Скотланд-Ярда, однако за меня поручился Стайлз. Еще один проступок, и я окажусь на улице.

Спорить сложно. Ярд и вправду менялся. Менялся весь чертов мир. Другое дело, что я не мог переступить через себя.

* * *

Дверь паба я толкнул так, что та ударилась о стену и отскочила обратно, — даже пришлось ее придержать. Немногочисленные завсегдатаи испуганно оторвали взгляд от своих столов и снова уткнулись в кружки с элем, когда я пересек зал и выдвинул табурет из-под деревянной стойки бара. Круглолицый лысеющий бармен неторопливо приподнял могучую руку, решив поприветствовать нового посетителя, но, глянув мне в лицо, передумал.

— Чего желаете?

— Виски, — ответил я.

Бармен опрокинул горлышко бутылки в бокал, махнул тряпкой по жирной поверхности стойки и, избегая встречаться со мной взглядом, со стуком поставил передо мной янтарный напиток. Похоже, рассчитывал, что беспорядков я не устрою, а если вдруг — он всегда справится. Исполнив мой заказ, лысый повернулся к другому человеку, восседавшему за стойкой через два табурета от меня, — дородному мужчине, обхватившему обеими ладонями кружку эля.

— И что она сделала, когда обнаружила пропажу?

Не знаю, что со мной случилось, но невозмутимость бармена начала меня бесить. Виски я выпил двумя длинными глотками и громко стукнул бокалом о стойку, дав понять, что желаю еще. Лысый поймал мой требовательный взгляд и молча плеснул еще на дюйм виски. Почувствовав, что его собеседник внимательно меня изучает, я сердито зыркнул в его сторону и второй бокал выцедил, не торопясь.

Подошел еще человек, занял табурет справа. Я обернулся к нему, с удивлением ощутив, как его тяжелая рука похлопала меня по спине. Новый посетитель, увидев, как я тронул рукоятку дубинки, поднял руки.

— Это ни к чему, Корраван.

Ага, Джон Фишел из «Бикона».

— И что тебе нужно? — осведомился я, не снимая руку с дубинки.

Фишел, сняв шляпу, откинул назад копну темных седеющих волос и оперся локтями о стойку.

— А вы как думаете? — вкрадчиво улыбнулся он. — Хочу знать о нападении на миссис Манро.

Я напрягся. Фишел ни словом не обмолвился об убийстве. Неужели слышал, что жертва выжила?

— Черт возьми, ты ведь знаешь, что я ничего не расскажу. А потом, что бы я тебе ни сообщил, ты все равно напишешь то, что посчитаешь нужным.

— Ну, это неправда, дружище! — возразил репортер, махнув бармену. — Мне пинту, пожалуйста!

Лысый, коротко улыбнувшись, поставил перед ним кружку.

Фишел понизил голос и вкрадчиво заговорил:

— Мне кое-что известно об отце жертвы — этом медике. Почему бы мне с вами не поделиться? Только я должен что-то получить взамен.

— Что ты знаешь?

— Обмен должен быть равноценным, Корраван, — покачал он головой, сделав длинный глоток. — Знаете, как арестанты обмениваются в тюрьме необходимыми вещами.

Я хрипло усмехнулся, и Фишел положил ладонь мне на руку, словно старый друг. Другом он мне не был. Захотелось сбросить его грязную лапу.

— Ладно, не