еще нужно было успеть. После бассейна было прохладно, и я поехал в центр города, чтобы подышать воздухом, в воскресенье вечером в центре Москвы становится безлюдно, и ходят подозрительные типчики, я немного посидел в Интернет-кафе на Новокузнецкой и даже не зашел в «Пурпурный легион», как собирался. Позвонил отец в полдесятого, я был еще в городе, потом на круге зашел в наш круглосуточный магазин, чтобы купить яиц на следующую неделю. Я посмотрел несколько сцен из фильма Сталлоне и начало церемонии закрытия Олимпийских игр, начавшееся чуть позже по второму каналу, а потом лег спать.

13 АВГУСТА

Был День рождения у Бориса и Людмилы, я купил «Советский спорт», чтобы прочитать о прошедшем туре в этом чемпионате России по футболу.

Утром я зашел в Интернет-кафе и прочитал про Кирилла Серебренникова и театр Гоголя, о том, как Серебренников объявил о перестройке театра с системы Станиславского и протесте, который это вызвало, потом я весь день работал над началом главы о «Черном нарциссе», упершись в конце дня в диалог, основанный на понимании и closure в эту первую встречу сестры Клоды с мистером Дином. Вечером по первому каналу показывали фильм с Софи Марсо и Моникой Беллуччи про белую и темную женщину, которые соединяются в одной, «Не оглядывайся».

THE EXPENDABLES 2 — 16 АВГУСТА

Эта сцена, в которой раскадровка строится через постепенное появление новых членов команды ВМЕСТЕ с той частью экипажа, где они находятся, содержит такую особенность, как надписи-интертитры на борту, на пушке, на стенобитном орудии; и появление этих надписей в строгой очередности выглядит так, что почти выбивается из реалистического течения сцены (как будто ребята все специально так спланировали, поочередно показывая каждую в нужный момент). В сцене есть та whimsiness, которая идет против линейной перспективы, и дальше фильм на стыке постмодернистской игры и серьезности, при том, что в съемке экшн-сцен вернулась логика, характерная для английского языка; интересно, что все это в Индии.

Было чувство, что посмотрел капустник, а капустник по определению требует от зрителя снисхождения. Они делают, что хотят: Джет Ли в начале фильма спрыгивает с парашютом, забирая китайского миллионера, и более не возвращается в действие. Его сюжет — lame excuse для капустника, растянут до полного метра путем вставок, в которых развивается другой, внефабульный конфликт, и по большей части он касается двух моментов: того появления новых и новых действующих лиц-знаменитостей, что с самого начала выходит за рамки реальности фильма в реальность звездного проекта, и dissolution американской культуры через 20 лет после распада Советского Союза. Эти два параллельных действия составляют столь важную часть фильма, что почти забивают собой дешевую фабулу про украденный плутоний и хороших парней, которые хотят вернуть его и отомстить за убитого члена своей команды, молодого снайпера.

Примерно так и развивается его действие — скачками между несколькими планами драматического движения: кольцо всевластья и ген измены, Дольф Лунгдрен высмаркивается в специальную теорию относительности, а китаянка ведет со Слаем диалог, в котором ее фразы не вытекают логически из его фраз в той намеренности, которая сразу же рождает между ними боевую химию. Что интересно, вторым сценаристом указан Сталлоне; первая часть не была капустником, вопреки трюку со звездами. То был ностальгический фильм об уходящей мужественности; и самое интересное то, в чем они отличаются друг от друга — вот что можно подсчитывать после просмотра. Прежде всего, тем, что женщина в фильме Слая не была экшн-героиней, как здесь, влюбленной в мужчину как отца, защитника, но все же способной и надрать задницу плохим парням. И тем более, она не была китаянкой.

Звездный состав заставляет вспомнить известный случай с Трюффо. Ребята спасли Шварценеггера, получили задание от Уиллиса, а там их поджидал Ван Дамме. Для нас это было связано с тем, что все эти актеры были популярны в те времена, когда мы о них узнавали одновременно со всем миром. Это словно фильм, сделанный для показа в видеосалонах. Мы представляли себе такой фильм в начале 90-х, но даже не могли предположить, ГДЕ будет развиваться его действие, когда он-таки появится, потому что в 90-е эти парни, скорее всего, вели бы операцию у себя или, по крайней мере, где-то еще; пространство, когда они все были на пике славы, — «постсоветское», еще не было такого термина. Действие в Восточной Европе, и все это пасмурное грязное пространство читается для американского глаза как «постсоветское». Теперь же надписи на кириллице, грязь, промозглая погода и пиво «Старый мельник», и язык между болгарским и украинским. Они, остатки Америки, попадают в игрушечную декорацию американского города, в которой войска коммунистического блока отрабатывали план вторжения: pin-up модели рекламируют «Пепси-колу». Заночевав в таком, наутро они подвергаются обстрелу местных бугаев, танк Т-34 взрывает советские машины, и их спасает Чак Норрис, который появляется под музыкальную же тему из «Хорошего, плохого, злого», как будто в вестерне. Появление последнего превращено уже в чистый гэг, потому что Слай actually произносит его имя, как будто тот играет сам себя, но потом оказывается, что его персонажа фамилия — Уокер, как у рейнджера из Техаса, которого Чак играл в телесериале 90-х.

Simon West goes East, когда ребята из американской культуры попадают в деревню, из которой ребята Ван Дамме забрали всех мужчин в шахту, чтобы достать оттуда несколько тонн плутония. В деревне остались лишь женщины, каждая из которых, невзирая на возраст, имеет ружье и готова защищать свой дом до последней капли крови. «Вы кто такие?» «Мы американцы», говорит Слай. «Говори за себя» — отвечают швед, китаянка, афроамериканец (гордо отметивший различие в терминах) и белорус. Местные попрятали остальных мужчин, и потом в церкви с православными иконами есть чувство, что это «Мы из будущего-3», а Слай и другие попали в Россию времен Второй мировой войны — так похожи эти кадры на то, что происходило: коллективное, соборное общество, суть которого для них непонятна. В церкви Джейсон Стэтэм, переодетый нездешним священником, объявляет бугая «жертвой и ножом». Вот этот вопрос насилия здесь — центральный. В этой серии Арнольд и Уиллис принимают участие в экшне и сидя в маленькой машинке раскурочивают зал аэропорта со все теми же надписями на кириллице и латинице дурацким шрифтом, которому никто не придал значения. Снято это так, чтобы не было видно. Тут надо сказать, что Ван Дамме проводит весь фильм в темных очках; смотреть на него, как и на некоторых других, невозможно; победив его в рукопашной схватке, Слай говорит