Официально же граф фон дер Гольц должен был ограничиться донесением вышестоящему командованию и предоставить всякую инициативу действий латвийскому правительству (Ниедры). В своем донесении он указывал на то, что требуемые Гофом меры представляют собой одностороннюю уступку эстонцам и латышам Ульманиса, кроме того, еще и пойдут только на пользу предстоящему, судя по различным сведениям, большевистскому контрнаступлению. Эвакуация Латвии в этот момент означала бы уничтожение в стране всех, кто имел немецкую кровь, отказ от всех успехов и моральное разложение обманутых в своих ожиданиях войск, возбуждение которых сдержать бы уже не удалось.

В датированной тем же днем, составленной лично им «Оценке обстановки» граф фон дер Гольц приходил к выводу, что в качестве ответа на английские требования можно было бы сказать только «Нет». Ландесвер должен был предоставить эстонцам короткий срок, к которому они обязаны были отвести свои войска с территорий, указанных в первом предложении Антанты. Если же этого не произойдет, ландесвер должен был атаковать латышские части, верные Ульманису, под Венденом. И как только выяснится, что последние частично сформированы из большевиков[225], в этом смогли бы принять участие и германские части[226]. Наступление же против эстонцев могло рассматриваться только в том случае, если последние вмешаются в бои на стороне латышей Ульманиса. Штаб корпуса для этого, считавшегося вполне вероятным, случая собирался сосредоточить под Хинценбергом два батальона, эскадрон и три батареи из Железной дивизии, которые должны были бы атаковать эстонцев в обход с запада.

Верховное командование «Север» лишь частично пошло навстречу пожеланиям и запросам из 6-го резервного корпуса. Оно придерживалось отданных ранее приказов – не переходить линию Салаты – Бауск – Гросс-Эккау – оз. Егель – р. Лифляндская Аа – и запретило переносить штаб-квартиру корпуса из Митавы в Ригу.

Переход германских частей на латвийскую службу

Так как на запросы из штаба корпуса ответа не получили, там пришли к решению, что Железная дивизия должна на 14 дней перейти на службу к правительству Ниедры, что, разумеется, могло бы произойти только через заключение договора и лишь с согласия ее командиров. Верховное командование «Север» по телефону заявило о своем согласии на такой вариант. При этом граф фон дер Гольц не знал, что почти в это же время германское правительство с учетом позиции Антанты решило, что германским солдатам, каждому в отдельности, будет позволено перейти на службу к прибалтийским государствам только после их официального увольнения и полного прекращения их обязательств перед Германией, а вот переход на службу иностранного государства целых воинских частей был запрещен вовсе. Не мог он знать и о том, что известие о прибытии двух советских дивизий под Двинск ложное, а потому активизации боевых действий можно не ожидать по меньшей мере с этой стороны. Иначе он, скорее всего, не оставлял бы значительную часть войск Железной дивизии на левом берегу Двины, а отправил бы в Лифляндию всю дивизию.

В действительности, немцы из Германии оставались главным образом только во 2-й пехотной бригаде. Поэтому и штаб 18 июня смог без проблем доложить, что германские части отведены за указанные им рубежи. Для командования постоянные политические колебания представляли собой существенные осложнения, а страдала от этого, прежде всего, Железная дивизия. У нее уже не оставалось времени для тщательной подготовки к предстоящим ей задачам, а в тогдашних обстоятельствах в них входило и «введение войск в курс дела».

Боеспособность войск

В этой тяжелой ситуации сомнительной была и боеспособность войск, которые должны были принять участие в конфликте с эстонцами и латышами. Ландесвер был соединением из людей, рвущихся вперед, привыкших к постоянным победам, однако не обученных в должной мере для участия в действительно тяжелых боях. В Железной дивизии царило настроение, что в северной Латвии придется сражаться за чуждые или по крайней мере менее близкие интересы, причем такую позицию добровольцам постоянно прививала пропаганда как из самой Германии, так и со стороны Антанты.

Как и прежде, непростым был вопрос с командованием. Командующий корпусом с начальником штаба и 1-м офицером Генштаба 16 июня выехали-таки в Ригу, но только для прояснения обстановки и для опосредованного руководства переговорами с эстонцами. Предварительно отданный приказ о наступлении штаба корпуса был латвийским военным министром принят и подтвержден. Последний должен был продолжать руководить, к тому же подчинение одного командующего равному ему по рангу другому казалось непрактичным.

Защита Либавы и Риги

Между тем положение войск в Прибалтике стало осложняться и в другом отношении. Находившиеся к югу от Двины войска не имели перед собой крупных сил противника, а разведывательные отряды из 2-й пехотной бригады и Железной дивизии беспрепятственно доходили до линии Шёнберг – Якобштадт. Однако в эти, крайне напряженные и нервные из-за хода переговоров о мире, дни следовало считаться с тем, что в будущем открытым врагом может стать и Антанта. Пунктами, где Антанта и действительно могла бы атаковать в Прибалтике, были Рига и совершенно открытая с моря Либава[227]. Было ясно, что если Антанта и правда соберется атаковать в Прибалтике, 6-й резервный корпус не сможет оказать упорного сопротивления, однако отражение этого рейда было бы возможно лишь имеющимися в распоряжении ограниченными средствами. Подготовку к такому случаю, называемому «Морской шторм», штаб корпуса предпринял еще 16 июня. При этом, не считая варианта с оставлением Либавы[228] в случае провала мирных переговоров, имели в виду, прежде всего, защиту Риги с помощью блокады устья Двины минами[229], кроме того, Железную дивизию побудили подготовить орудия навесного огня, а также выделить гарнизоны для форта Магнусхольм. Для Либавы на случай вывода из нее германских частей имели в виду, что полицейские функции в ней возьмут на себя латвийские войска[230]. Кроме того, гарнизон из германских частей должен был остаться в ближайших окрестностях Либавы. Распоряжение об активных действиях против Антанты ОХЛ недвусмысленно оставило за собой. Следовало неотступно наблюдать за комиссиями Антанты и другими военнослужащими иностранных армий. Но задерживать их можно только по приказу свыше.

Положение в Курляндии и на большевистском фронте

21 июня Верховное командование «Север» распорядилось об оставлении Либавы, хотя разрыва с Антантой так и не последовало. Позднее это было признано чрезмерным и нецелесообразным. Но критики забывают, что командные инстанции на Востоке были крайне недостаточно осведомлены о событиях в Германии. Штаб 6-го резервного корпуса,