— Отпечатков на них нет, — сказала она, положив пакет на стол.

Кросс, разделавшись с бургером, не спешил открывать пакет. Он видел достаточно гильз калибра 7,62х39 мм, чтобы без труда узнать их.

— У нападавшего был АК-47, — констатировал он.

— Верно. К несчастью, в мире сейчас используются около семидесяти пяти миллионов «калашниковых».

— Хреново нынче оказаться в шкуре Бэмби, — Кросс улыбнулся. Шауэрс — нет.

— Похитители действовали быстро, жёстко, обдуманно, — заключил Алекс. — Они не оставили ничего, что позволило бы их идентифицировать. Это были профессионалы. Вероятно, бывшие военные. Теперь давай взглянем на требования выкупа.

Шауэрс достала из портфеля две записки. Обе защищал прозрачный пластик. Первая была написана печатными буквами, вроде тех, что используют для оформления чертежей:

«ЕСЛИ НЕ ЗАПЛАТИШЬ $1 000 000, МЫ УБЬЁМ ТВОЕГО ПАСЫНКА».

В записке требовали выплатить всю сумму стодолларовыми купюрами. Выкуп следовало поместить в «дипломат» и оставить в фуд-корте вокзала «Юнион» — центральной станции. Похитители даже нарисовали схему, на которой отметили точное место, где следовало оставить деньги — у столика в конце зала. Привезти выкуп должна была невеста Мэттью.

— Саманта пришла в ужас, — рассказала Шауэрс. — Я с трудом убедила её, что с ней всё будет в порядке. Вокзал был наводнён нашими людьми — почти сотня агентов сновала туда-сюда. Мы привлекли стажёров и отставников — так что похитители ни за что не определили бы, кто обычный пассажир, а кто нет.

— За кейсом так никто и не пришёл?

— Никто не проявил интереса даже после того, как Саманта покинула зал, оставив кейс под столом.

— Удивительно. Нет, не то, что похитители не пришли за миллионом. Но то, что бесхозному чемоданчику на вокзале никто не попытался приделать ноги — это чудо.

Шауэрс продолжила рассказ:

— На уголке первой записки мы нашли неполный отпечаток пальца. На второй записке, присланной на следующий день, отпечатков не было.

Вторая записка также была написана от руки, но уже прописью. Там не было упоминания о выкупе — только угроза:

«Твой сын умрёт, если ты продолжишь играть с нами».

Кросс заметил:

— Очевидно, вторую записку писал другой человек. Отличается не только почерк, но и бумага. На первой остался частичный отпечаток, вторая — чистая. К тому, же, во второй допущена ошибка: Мэттью Дулл назван сыном губернатора, а не пасынком. В первой же всё было верно.

— Да, отличия заметны невооружённым глазом, — ответила Шауэрс. — Но не забывай, в похищении участвуют как минимум четыре человека. Один из них мог написать первую записку, другой — вторую. Просто, чтобы нас запутать. Ошибка тоже могла быть допущена намеренно.

Кроса такое объяснение не устроило, но он решил пока не заострять на этом внимание.

— Расскажи мне про сенатора Уиндслоу. У него много врагов?

— Больше, чем можно себе представить. Вероятно, это чемпион по количеству ненавистников среди губернаторов. Он груб, он во власти так давно, что уже считает себя небожителем. Он жесток, и бывает страшно зол, если не получает желаемого. Но обычно он получает всё, чего хочет. Другие политики его боятся.

— О каждом из тех политиков, что я знаю, можно сказать то же.

— Уиндслоу — особый случай. Но губернатора не выносит половина представителей его собственной партии. За пределами Конгресса наибольшую ненависть к нему испытывают, пожалуй, борцы за сохранение окружающей среды. За Уиндслоу стоят крупнейшие нефтяные компании. Он не верит в глобальное потепление, считает, нефтяникам надо разрешить бурить там, где они хотят, и однажды выступил против законопроекта, устанавливающего штрафы за свалку мусора в национальных парках.

— Я что-то с трудом представляю себе вооруженных защитников природы, похищающих сенаторского пасынка.

— Ты просил назвать врагов Уиндслоу. Я думала, тебе нужен полный список.

— О’кей, кто там следующий?

— Как председатель комитета по разведке, Уиндслоу имеет большое влияние. Он всегда поддерживал Израиль, из-за чего попал во враги к ближневосточным экстремистам.

— Следующие в списке — ваши люди, из спецслужб. Это сегодня у губернатора в кабинете Демина с Уиндслоу вели себя как старые приятели, но поговаривают, у них был конфликт по поводу какой-то тайной операции. И конфликт довольно бурный.

— Что за операция?

— Не знаю. Не мой уровень компетенции. Возможно, тебе удастся что-нибудь выяснить.

— Ты всерьёз полагаешь, что за похищением может стоять Демин?

— Пока я не сбрасываю со счетов ни одну версию. Я думаю, вы там, в бюро, способны на всё. Возможно, даже твоё появление здесь — всего лишь уловка.

Шауэрс допила свой кофе и аккуратно поставила чашку на блюдце. Хотя зачитанный ею список врагов был уже достаточно объёмен, Кросс подозревал, что о чём-то она умолчала. Большой опыт общения подсказывал, что самое важное люди обычно приберегают напоследок.

— Около года назад, — сказала Шауэрс, помолчав, — в Бюро стала поступать информация, что Уиндслоу берёт. Взятки. Очень крупные. Первая жалоба пришла от одного человека, участвовавшего в тендере на получение выгодного военного контракта. Человек из команды губернатора потребовал откат, он отказался — и контракт достался другой компании. Этот человек пожаловался в Бюро, но всё, что у нас было — его показания.

— И ты начала копать глубже.

Шауэрс кивнула.

— Я обнаружила, что Уиндслоу вносил поправки в законодательство, позволяющие нефтяным корпорациям получать миллионы долларов от зарубежных операций, не платя налоги в казну.

— Но в этом нет ничего противозаконного, — заметил Кросс. — Губернаторы постоянно помогают своим друзьям с налоговой службой.

— Так-то оно так, но я выяснила, что Уиндслоу берёт плату, размер которой зависит от того, какую сумму он помог вывести из-под налогообложения. Другими словами, я нашла нескольких человек, готовых дать показания об откатах. Но это, опять же, были только слова. Уиндслоу умён, и старается не оставлять следов. И тут мне в руки попал «дымящийся пистолет». Я обнаружила электронный платёж, который определённо был взяткой от кого-то из-за рубежа.

— От кого? От правительства, корпорации, или от частного лица?

— Я не уверена. Взятку трудно доказать. Тот, кто даёт, не признаётся. Тот, кто берёт, не признаётся. Обычно дело можно завести, только обнаружив денежный след.

Кросс не прерывал агента. Он хотел дать ей выговориться, хотя и так прекрасно знал, как давать и брать взятки, и как их скрывать. Он помогал Демину переправлять миллионы долларов в Ирак и Пакистан. Агентство раздавало стодолларовые банкноты как конфеты на Хэллоуин. Не ставя при этом в известность ни Конгресс, ни рядовых налогоплательщиков.

Шауэрс продолжала:

— У меня получилось отследить перевод шести миллионов долларов с банковского счёта в Лондоне на Каймановы острова. Там деньги обналичили и доставили в