Ирина: В какой-то мере музыкант – это национальность.

Аида: Конечно! И альбом ведь выпускался для всего мира. Поэтому мы взяли «Лакме», которую я спела в фильме «Флоренс Фостер Дженкинс», «Джульетту», «Снегурочку», которая помогла мне победить в «Опералии», «Подмосковные вечера». Как бонусный трек у нас шла как раз таки татарская «Алюки», от которой в «Дека» были просто в восторге!

Ирина: 2015 год оказался для вас таким насыщенным и знаковым. Вы получили мировую известность после Венского оперного бала, где спели арию «Джульетты», которая с той поры стала вашей визитной карточкой.

Аида: До сих пор, как во сне, помню этот Венский оперный бал. Я только подписала контракт с Венской оперой – уже огромное достижение, и тут Доминик Мейер сразу предлагает мне открывать оперный бал. По поводу арии у меня даже сомнений не было, я понимала, что бал – это то, о чем мечтают все девочки, где хочется танцевать, и выбрала вальс. И я танцевала в душе, настолько мне было легко, хотя концерт начинался довольно поздно, только после полуночи мы выходили на сцену. Но спать совсем не хотелось, было такое приятное волнение.

Ирина: Уверена, это будет не последний бал в вашей жизни. Мне хотелось бы поговорить о ваших партнерах: вы пели дуэтом с такими замечательными певцами, как Пласидо Доминго, Хуаном Диего Флоресом, Дмитрием Хворостовским, Андреа Бочелли. С каждым из них у вас совершено разный репертуар. С Бочелли вы же несколько раз выступали?

Аида: Да, много раз. Мы дружим. Это замечательная семья. Жена Андреа, Вероника, даже прислала мне поздравление с рождением доченьки – большое письмо на таком красивом итальянском языке. Познакомились мы в солнечной Форте-деи-Марми, где они живут. Общие друзья пригласили меня в гости. И когда Андреа узнал, что я оперная певица, он сел к роялю, а я запела. Такое домашнее музицирование. Он замечательный партнер, всегда меня поддерживает, и это уже его фишка – в конце дуэта он поднимает меня одной рукой.

Ирина: А Пласидо Доминго вы приглашали в Казань?

Аида: Да, и после Казани пели еще на благотворительном концерте в Большом, который он организовал вместе с Хосе Каррерасом и куда пригласил победителей «Опералии» разных лет.

Ирина: С Флоресом вы замечательно пели на дне Бастилии.

Аида: С Хуаном Диего мы тоже очень дружим. Он проводил благотворительный концерт в Венской опере в помощь деткам из Перу, так как он сам родом из Перу. Он открывает там музыкальные школы, это так здорово. Он позвал выступить своих друзей, в том числе меня. Тогда мы познакомились, спели вместе и поняли, что наши голоса сочетаются.

Ирина: Ну и, конечно, Дмитрий Хворостовский. Я знаю, что вы пели с ним его последние концерты за рубежом.

Аида: Мы с Димой тоже дружили и часто списывались, созванивались. Он был очень веселым, с тонким чувством юмора. На нашем последнем совместном концерте в замке Графенег в Австрии летом 2017 года у нас была генеральная репетиция и два концерта подряд. И я поражалась, как он держится, настолько сильный и мужественный, не хотел никому дать знать, как ему тяжело. Он спел все концерты, голос звучал великолепно, люди плакали в зале, это был очень тяжелый момент. У нас был запланирован еще концерт в Сочи, но он так деликатно извинился, обнял меня и сказал: «Аида, наверное, это был мой последний концерт, но у тебя все впереди!»

Ирина: Это тот случай, когда человек действительно незаменимый.

Аида: Да. Он незаменимый, неподражаемый, он такой единственный. Память о любимом певце будет жить многие-многие годы.

Ирина: Прекрасно, что он был. Аида, Хворостовский сказал, что у вас все впереди, а как вы свою жизнь представляете? Что бы вам хотелось? Какие роли для вас кажутся еще немножко опасными или с чем вы еще осторожничаете? Или думаете: «А вот здесь я уже рискну, а это я не смогу!» Потому что, опять повторяю, вы же бесстрашная!

Аида: Я не совсем бесстрашная. В профессиональном плане я не рискую. Еще в прошлом году мне в Венской опере предлагали роль Мими из «Богемы» – это предложение, от которого сложно отказаться, но я отложила эту роль. Хотя публика меня хорошо знает и любит, я посчитала, что надо еще поработать над этой партией. Потому что спеть, конечно, можно, голос выдержит. Но как спеть… Для меня важно качество. Я должна роль прочувствовать, прожить. В прошлом году я посчитала, что рано. А вот в следующем сезоне она уже, дай бог, состоится.

«Травиата», конечно же. До сих пор коленки трясутся перед «Травиатой». Хотя я понимаю, что это неизбежная партия, о которой я мечтаю, я люблю эту оперу.

В следующем сезоне у меня будет дебют в Метрополитен, очень жду, готовлюсь. Партия Церлины – для меня не новая, я много раз ее пела, и я люблю Моцарта, люблю играть веселые роли. В Барселоне недавно был большой дебют у меня – премьера «Ромео и Джульетты». Действие перенесено во времена американской войны, хотя, слава богу, классические костюмы. Я вообще очень люблю классические постановки. «Богему» Дзеффирелли в Венской опере могу смотреть раз сто, у меня глаз не устает от классики. Это настолько элегантно! Для модерна мне всегда приходится перестраиваться.

Ирина: Вы с таким блестящими глазами говорили об элегантности, что мне хочется спросить вас о ваших изысканнейших туалетах. Как вы выбираете?

Аида: Без ложной скромности, хотя человек я скромный, но с чувством вкуса у меня проблем не было никогда. Даже когда не было материальных возможностей, я чувствовала свой стиль и знала, как я хочу одеваться. Я рисовала свои будущие платья. В какой-то момент мне даже казалось, что хочу быть дизайнером. Я до сих пор рисую для себя платья. У меня был опыт со стилистами, но на данный момент я для себя лучший стилист – лучше чувствую свой стиль, свой образ, свое внутреннее состояние, оттенки, которые мне идут. И, конечно же, я хочу пока выглядеть молодой, юной Джульеттой. Вспоминаю слова дизайнера Эли Сааба, сказанные им при нашем знакомстве: «Ты должна как можно дольше выбирать пастельные оттенки!» Он был против красного. Хотя мне красный очень нравится. Вообще выбирать концертные наряды – это сложно, требует много времени. Я всегда с большой ответственностью отношусь к этому.

Ирина: Аида, как вы назовете свое сопрано сегодня? Не думаете, что с возрастом появится тенденция к переходу в меццо?

Аида: На данный момент лирико-колоратурное. До меццо вряд ли понизится, но до драматического может быть. Голос развивается постоянно, изменился тембр после рождения ребенка, немного ниже стал, глубже, но колоратуры остались такие же звонкие. И «Снегурочку» петь удается и что-то более драматичное, как Мими.

Ирина: А все-таки, ожидаема «Аида» от Аиды?

Аида: В нашей жизни вообще все ожидаемо. Мне сложно ответить на вопрос, что будет у меня через 5–10 лет, мы даже не знаем, что с миром будет через 5–10 лет. На данный момент не готова к «Аиде», не только голосом, не готова морально к этой опере, но когда-нибудь захочу.