1

О том, что она беременна, Герда узнала еще в Новгороде, практически сразу после того, как окончательно рассталась с Иваном. Узнала и тут же объявила режим максимальной секретности. Все слуги и служанки, которые «по долгу службы» могли что-то увидеть или о чем-нибудь догадаться, вынуждены были принести Герде клятву на крови. Под страхом смерти, разумеется, но как иначе сохранить их рот на замке?

С колдуньями, включая Дарью Полоцкую, все обстояло одновременно сложнее и проще. Владея даже азами колдовства, «увидеть» беременность хотя бы и на самых ранних ее стадиях совсем несложно. У колдунов это получается непроизвольно, практически без усилий и чаще всего даже без осознанного намерения. Они просто знают и все. Сразу и безошибочно. Поэтому своим ведьмам и колдуньям, принявшим ее старшинство в их маленьком, только начавшем складываться ковене, Герда рассказала обо всем сама, попросив, разумеется, держать это свое новое знание в тайне. И они приняли ее просьбу как руководство к действию.

Жить им всем хотелось долго и счастливо, а это знание не сулило болтуну ни того, ни другого. И дело не в мести – нрав Герды был им всем хорошо известен, – а в том, на что может решиться великий князь, если узнает, что в дальние края уезжает не просто соломенная вдова, но и мать его детей. А речь шла именно о детях.

Не афишируя этого факта, Герда знала не только то, что беременна, но и то, что понесла сразу двойню, девочку и мальчика, наделенных сильным магическим Даром. Колдунов мужчин, насколько ей было известно, в роду ди Чента прежде не появлялось, но возможно, они рождались когда-то в прошлом в семье короля Георга. В конце концов, не зря же свой замок Ренары построили прямо над источником силы. Да и в роду великих князей Гардарики колдуны встречались тоже. Так что причин для такого странного эффекта могло быть больше одной, и пойди разберись, какое из предположений соответствует действительности.

Однако главным во всей этой истории, разумеется, были именно дети. Герда не испытывала по поводу своей беременности ни чувства сожаления, ни досады. Напротив, возможно, это была первая в ее жизни настоящая удача, делиться которой с кем-либо еще, с тем же Иваном, она категорически не желала и, разумеется, не будет. Дети могли стать той семьей, которой у нее никогда не было, и мощным стимулом претворить наконец в жизнь те смутные планы, которые бродили в ее голове уже довольно продолжительное время. А еще мысли о близнецах помогали заглушить боль от расставания с бывшим женихом и надеждами на семейное счастье, и, может быть, поэтому все то время перед отплытием, которое Герда провела сначала в Новгороде, а позже в Петрове, она была на удивление спокойна, собранна и холодно невозмутима.

Вообще, ее беременность протекала мирно, без особых тягот и осложнений. Разве что во время плавания по неспокойным водам семи морей Герду тошнило гораздо чаще и сильнее, чем ей запомнилось с прежних ее морских путешествий. Впрочем, как бы тяжело ей ни приходилось, нынешнее плавание с прошлыми никак не сравнивалось, да и не могло сравниться.

На этот раз в ее распоряжении была великолепная просторная каюта, умелые слуги и хорошая еда. Ее сопровождали преданные и лично симпатичные ей люди, а капитаны кораблей беспрекословно выполняли любой ее каприз. Но главное, она путешествовала в компании с талантливой колдуньей-травницей, и Сигрид Норнан сделала все возможное, чтобы умерить вполне естественные в положении Герды страдания. Тем не менее после трехмесячного путешествия – корабли по мере возможности заходили в крупные порты для отдыха и пополнения припасов – Герда чувствовала себя уставшей и практически «больной». Поэтому первые несколько дней пребывания в Конгаре она отдыхала, не предпринимая никаких чрезмерных усилий. То есть большей частью лежала, иногда бодрствуя, а иногда – нет. Не то чтобы дела ее обстояли настолько плохо, но слишком много сил уходило на борьбу с отечностью, лишним весом и судорогами в икрах ног. В принципе, ей удавалось, не без помощи фру Норнан, справляться практически со всеми неприятными последствиями беременности, кроме разве что настроения. Его перепады раздражали, но Герда не могла ничего с этим поделать. Впрочем, начавшие уже шевелиться детки доставляли ей порой не только неприятности. Иногда, и даже чаще всего, это были приятные ощущения. А в остальном все происходило так, как и планировалось.

Выгрузившись в порту стараниями Юэля, Герда вместе со своим маленьким двором уже через пару часов оказалась в одной из лучших гостиниц города. Но расслабиться по-настоящему она позволила себе лишь тогда, когда Тильда доложила, что все хлопоты по обустройству людей, последовавших за Гердой в добровольное изгнание, завершены. Все они размещены по гостиницам, скарб переселенцев и принадлежащее Герде имущество выгружены с кораблей и находятся на охраняемом варяжскими наемниками складе, а табун, состоящий в основном из племенных лошадей, размещен, опять же под надежной охраной, в частных конюшнях, поблизости от гостиницы. Выслушав доклад, Герда облегченно вздохнула, передала через свою старшую фрейлину – а Тильда официально носила теперь это придворное звание – несколько не терпящих отлагательства распоряжений и, отправив официальное письмо королю Конгара Леопольду III с просьбой разрешить ей поселиться в его чудесной стране, отправилась отдыхать.

* * *

Твердо зная, каковы ее планы на более или менее отдаленное будущее, в первые дни своего пребывания в Конгаре Герда не представляла себе толком, что и как будет делать в краткосрочной перспективе. Но постепенно жизнь взяла свое, определились приоритеты, прояснились обстоятельства и стали понятны первоочередные требования места и времени. И в этом смысле, как и следовало ожидать, три фактора определили все ее дальнейшие действия. Беременность, которая, прежде всего, требовала стабильности и безопасности, имевшиеся в распоряжении Герды финансовые и человеческие ресурсы, а также добрая воля его королевского величества Леопольда III Конгарского.

Беременность протекала, слава богу, вполне нормально, но процесс неумолимо приближался к кульминации, и Герда твердо знала, что теперь ей больше чем когда-либо прежде, нужен свой собственный дом. Рожать на постоялом дворе она не желала, еще меньше ей нравилась идея растить своих детей черт знает где. К тому же ее маленький «двор в изгнании», начавший формироваться еще пять месяцев назад в Гардарике, состоял из очень разных людей, которым нужно было время и место для притирки. И было совершенно очевидно, что ни ганзейские корабли, ни гостиницы таким местом стать не смогут.