– Здравствуйте, ваше высочество! – поклонилась боярыня. – Спасибо, что согласились меня принять.

– Ну что вы, Василиса Никитична, – улыбнулась Герда. – Напротив, я рада вас видеть. Спасибо, что зашли. Надеюсь, у вас все в порядке?

– Спасибо, ваше высочество, – снова поклонилась женщина, – у меня все в порядке. Но я к вам по делу. У меня к вам важное поручение…

– От кого же? – Герде очень не понравилось это заявление и еще меньше понравилось то, что сказала Борецкая в ответ на ее вопрос.

– Я здесь по поручению князя Ивана, – сказала она. – Мы можем переговорить наедине.

– Разумеется. – Герда жестом отпустила охрану, и они с Борецкой остались в гостиной вдвоем. – Итак?

– Вы собираетесь остаться в Новгороде?

«Так в лоб? – удивилась Герда. – И это сразу после того, как он послал мне записку? Что-то не сходится…»

– Возможно, – сказала она вслух и рывком набросила на шею женщины «паучью удавку».

Об этом мерзком колдовстве Герда узнала совсем недавно, разобравшись с небольшим отрывком из книги, подаренной ей Темной богиней. Но получилось настолько легко, словно Герда только тем и занималась, что «брала в захват» сильных колдунов.

– Сидите спокойно, дорогуша, и я не причиню вам вреда, – сказала она с улыбкой. – Но если дернешься, паскуда, никакие твои заклятья не помогут. Голову отрежу!

– Кто ты такая? – говорить Василисе было трудно, но она с этим все-таки справилась.

– Начнем с тебя, Ирина. Давно ты на родину вернулась?

– Ты…

– Училась как-то в вашем мерзком вертепе…

– Не может быть!

– Отчего же! Помнишь девушку, которая кастрировала любимого племянника нашего доброго настоятеля?

– Но… Мне говорили, что та девушка была очень слабой колдуньей…

– Таких колдуний, как я, такие колдуны, как вы, увидеть не способны. А вот я тебя вижу. Первый уровень, склонность к стихии воды. Два сформированных проклятия на губах и по одному боевому на пальцах каждой руки. Распусти их сейчас же, или моя гаррота перепилит тебе шею, я ведь могу ее сделать с зубчиками. Хочешь?

– Нет.

«Еще бы ты захотела…»

Сейчас, даже имея в запасе четыре боевых заклинания, Василиса была беспомощна, как ребенок. Невидимая удавка не только сжимала ее горло, она лишала колдунью сил. Заклинания были, а магии не было. Так это колдовство и задумывалось.

– Раз не хочешь остаться без головы, – Герда вдруг представила, как срезает своей собеседнице голову, и ее сердце забилось чаще, – распусти заклятия, и расскажи, кто и зачем тебя послал.

Желание убить эту женщину напомнило Герде, кто она такая на самом деле. Воровка, лгунья и убийца – вот кто она такая. Однако рядом с Иваном она отогрелась душой и начала меняться, превращаясь в кого-то другого. Не успела, а теперь уже поздно жалеть.

– Итак? – спросила она, проследив за тем, как исчезают заготовленные впрок заклинания.

– Ты обещала мне жизнь, – напомнила колдунья.

– Я помню.

– Он хотел, чтобы вы исчезли.

– Кто? – от ужаса у Герды перехватило дыхание. Неужели она настолько ошиблась в человеке, что не увидела в нем подлеца?

– Князь Белозерский.

– Белозерский? – удивилась Герда, одновременно испытывая облегчение оттого, что это все-таки не Иван. – А он-то здесь каким боком? Он же в застенке, на дыбе?

– Это кто вам сказал? – в свою очередь удивилась Борецкая.

– Никто, – призналась Герда. – Но если не в яме, то где?

– У князя Глеба есть малый терем на том берегу, за торжищем. Там его князь Иван и поселил.

– А Роман?

– Князь Ижорский в застенке.

Что ж, в этом было больше смысла, чем во многом другом. Самый младший из братьев сначала примкнул к одному брату, а теперь к другому.

– Ну а я здесь при чем?

– Вы мешаете новому великому князю, вот Глеб и решил облегчить начало его правления…

В конечном счете, поговорив с Борицкой еще минут двадцать или около того и не узнав от нее ничего нового, Герда наложила на нее заклятие пут и отправила в подвал. Сама боярыня освободиться от этих эфирных кандалов не сможет, а потом, дня через два-три они исчезнут сами собой…

2

Утром она проснулась так рано, как только смогла, и долго сидела одна. Ей надо было собраться с мыслями, но прежде всего ей надо было погасить в себе ярость. Гнев плохой советчик, если только речь не идет о сражении, когда требуются силы, которых у тебя уже нет. Тогда ярость уместна и гнев благословен. Но сейчас ей предстоит битва иного рода. Игра, в которой ясность мысли и холодный расчет важнее, чем священная ярость берсеркера.

«Что ж, кажется, я уже могу дышать…»

Герда обтерлась холодной водой, умылась, расчесала волосы и только тогда стала одеваться. Сама. Без помощи слуг. На этот раз она надела полный комплект ногайского воина: кольчуга и все красивые посеребренные, украшенные травленым узором железки на руки и на ноги, которые к ней прилагались. Даже сапожки ногайские надела, и только после этого позвала служанок. Они заплели ее волосы в ажурную косу, вплетя в нее две жемчужные низки, черную и голубую. Шлем она надевать не собиралась, шапку тоже, вместо них надела украшенную бриллиантами диадему, формой сильно напоминающую царскую тиару, в уши вдела бриллиантовые серьги, а на ушные раковины надела каффы[47] из той же бриллиантовой парюры.

– Что скажешь? – спросила зашедшую к ней Тильду.

– Думаю, у кого-то случится приступ острой зависти, – даже без намека на улыбку ответила наемница. Она была уже одета и вооружена.

– Таков был замысел…

– Кольца не забудь! – напомнила Тильда.

– Сегодня только одно. – Всунув руки в кожаные митенки, Герда надела на указательный палец свой любимый перстень с большим резным сапфиром, полюбовалась им, покрутив руку так и эдак, и, прихватив по дороге перевязь с катаной, вышла в коридор. Однако здесь ее притормозил Юэль. Он осуждающе покачал головой и не позволил выйти на мороз в одной броне, набросив ей на плечи меховой плащ с капюшоном.

– Фасон фасоном, – объяснил он свои действия, – но если ты, принцесса, простудишься и умрешь, значит, все напрасно.

Герда хотела ему возразить, но потом решила, что не стоит. Он прав, а она – нет.

Вышли из дворца, сели на выведенных конюхами уже оседланных лошадей и неторопливо поехали в сторону детинца. Вчетвером: Герда и три наемника. Однако, пока добрались до кремля, за ними уже шла плотная толпа, и в ней было гораздо больше людей, чем тех, кто провел ночь у костров около Полоцкого подворья. По-видимому, охране детинца это не понравилось, и ворота остались закрытыми. Тогда вперед – к воротам – выехала Герда, повернулась к людям.