Спустя два дня мы все еще находились в том же номере гостиницы. Проснувшись утром, я почувствовала себя восхитительно здоровой и тут же заметила, что он наблюдает за мной, опершись на мускулистую руку. Его черные волосы были сексуально взлохмачены, а на губах играла чувственная улыбка мужчины, который накануне трахался до полного изнеможения. Он выглядел таким сексуальным, что мне хотелось есть его ложкой. Я замурлыкала и перекатилась на бок, чтобы смотреть на него.

– Не хочу вылезать из постели, – прошептала я, проводя пальцем по татуировке с кельтскими узорами.

Он погладил мою руку ладонью, едва прикасаясь к ней, легко, словно перышком, и эта ласка была просто непереносимой. Реми поцеловал меня в ухо.

– Скажи, кому ты принадлежишь? – тихим голосом спросил он, хотя в глазах его не читалось и тени сомнений на этот счет.

– Тебе.

Протянув руку, он так крепко прижал меня к себе, что я невольно ахнула.

– Правильно!

Я издала странный короткий звук, больше похожий на хихиканье.

– Ты никогда не перестанешь задавать мне этот вопрос, так ведь? Терпеть тебя не могу. Ведь ты заставил меня хихикать, как девчонку.

Он рассмеялся и перевернул меня, ложась на меня всем телом, а я с деланым возмущением стукнула его кулаком в грудь.

– Ты заставил меня хихикать и даже не сказал ничего забавного по этому поводу.

– А мне это понравилось. Ну, давай, похихикай еще.

– Вот уж нет, не дождешься, – рассмеялась я, и опять мой смех был похож на глупое хихиканье, которое я терпеть не могу, но искреннее удовольствие в его голубых глазах наполнило меня таким счастьем, что моя грудь готова была взорваться, как граната. Реми заразительно смеялся, а я продолжала хихикать, как полная дурочка.

Потом он вдруг посерьезнел и принялся вглядываться в мое лицо, изучая каждую его черту. Воздух между нами наэлектризовался, улыбки с наших лиц исчезли. Он прижался ко мне всем телом, я чувствовала мышцы его торса на своей груди. Его вес пригвоздил меня к кровати. Мне это безумно нравилось, несмотря на то, что я почти не могла дышать.

Глаза его стали влажными от любви. Он наклонил голову и прижался губами к моим губам на пару мгновений. Языки наши не соприкасались, я чувствовала лишь его сухие нежные губы. Мы были настолько преисполнены любовью, что мне казалось, что я парю в воздухе.

Моя рука поглаживала твердые мускулы его спины.

– Когда ты уезжаешь? – с трудом выдохнула я.

– Как можно позже, но все же так, чтобы не опоздать на следующий матч.

Видимо, боль и разочарование отразились на моем лице, потому что он ослабил объятия и перекатился на бок, увлекая меня за собой.

– Скажи, ты счастлива здесь? О тебе здесь хорошо заботятся? – Он прижался носом к моему виску.

– Никто не заботится обо мне лучше и не понимает меня лучше, чем ты. За исключением, разве что, Мел.

– А как насчет твоих родителей?

– Они меня любят. – Это было все, что я смогла сказать. Я собиралась было рассказать, что они не в восторге от моей нынешней ситуации, но, взглянув в глаза этого мужчины и поняв, что он-то вовсе лишен родительской заботы и поддержки, я вдруг осознала, насколько мне повезло.

– Когда твои родители не вернулись за тобой в клинику, ты почувствовал себя лишенным любви? – спросила я его.

– Не любви. Скорее понимания.

Он говорил обыденным тоном, как и всегда, когда я спрашивала его об этом.

– Реми, мне так жаль. Я ненавижу их за то, что они с тобой сделали.

Он поднялся с кровати и схватил свои домашние штаны. Я поняла, что он собирается пойти поесть.

– Почему ты должна меня жалеть? Я нисколько по этому поводу не переживаю. Несмотря ни на что, я буду хорошим отцом нашему ребенку. – Он подмигнул мне. – Может быть, именно потому, что мне достались дерьмовые родители, я стану отличным отцом.

Его глаза сверкали, а мне хотелось плакать, когда мы оба смотрели на мой живот. Мы действительно безумно рады этому ребенку, хотя мы его и не планировали. Может быть, мы молодые и глупые и по уши влюбленные, но мы все же хотим создать настоящую семью. Чтобы всегда быть вместе.

Стук в дверь нашего номера люкс заставил меня нахмуриться. Реми тоже что-то недовольно проворчал и ткнул в меня пальцем.

– Оставайся здесь.

Он пошел открывать дверь, а я зарылась лицом в подушку, ненавидя саму мысль о том, что сегодня он меня покинет. Я беседовала с врачом, и она настаивала, что я не могу путешествовать до истечения первых трех месяцев беременности, так что мне оставалось выждать еще две с половиной недели.

Услышав голоса, я схватила его красный халат, завязала на талии пояс и вышла в прихожую. Увидев меня в своем боксерском халате, Ремингтон среагировал, как обычно: я чувствовала его желание схватить меня и трахать так сильно, как мы не трахались с момента моей беременности.

На пороге стоял Пит, который выглядел так, словно не спал несколько суток.

Ремингтон все еще трахал меня глазами, скривив губы в такой мужской сексуальной улыбке, которая у него появляется всегда, когда я ношу этот спортивный халат.

Он согнул палец и жестом подозвал меня. Сердце мое растаяло, и я подошла к нему, а он протянул ко мне руку.

Я протянула свою, и он схватил мои пальцы и прижал к своему боку, а я инстинктивно начала массировать его мускулы, пока он разговаривал с Питом.

Я была так поглощена этим занятием, растирая пальцами затвердевшие мышцы, что лишь через несколько секунд обратила внимание, что в прихожей воцарилась тишина – такая, что можно было бы услышать падающую на пол булавку.

– Что происходит? – Я прекратила разминать мышцы Реми, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

Пит нервным движением ослабил узел галстука.

– У меня плохие новости.

Мне стало не по себе.

– Что еще за плохие новости?

Пит опустил глаза в пол и провел ладонью по волнистым волосам, и тут я заметила, что Реми пристально смотрит своими голубыми глазами на мой профиль. У меня перехватило дыхание от страха.

– Все дело в Скорпионе, – произнес Пит.

Одно слово, и мое сердце превратилось в отбойный молоток.

– Что насчет Скорпиона? – Я вновь почувствовала на коже ползущих насекомых, и жажда мести снова захлестнула меня. Ненавижу даже упоминание об этом ублюдке. Ненавижу его мерзкое имя.

Но ведь Ремингтон со мной. Я в безопасности. И он в безопасности. Но так ли это? Реми пристально смотрел на меня, и в глазах его плескалось беспокойство.