Бутылку шампанского они вдвоем и прикончили. Лёню от шампанского развезло. Ксюша помнила, как Лиля говорила, что Леонид со спиртным не очень дружит, и кроме пива, старается ничего не употреблять. Лёнька после бутылки шампанского стал жутко смешным, трогательным и болтливым. Ксюша с умилением смотрела, как Лёня уминает торт, запивая его, в виду закончившегося шампанского, чаем, и слушала его рассказ о том, как он по ней сох все эти годы. С такими подробностями, известными лишь ей да Лиле – что усомниться в этом рассказе не было никакой возможности. Да сколько же времени они друг друга мучили, сами того не зная…

Отобрав во втором часу ночи у Лёни жалкую четвертушку торта, Ксюша строго сказала: «Спать!». И они пошли.

Спать. Лёня уткнулся пахнущим ананасом и сливками лицом ей в грудь и тут же умиротворенно засопел. Ксюша заснула тоже быстро, успев перед этим подумать о том, что так странно и одновременно счастливо, она себя никогда не чувствовала.

* * *

Когда Ксюша проснулась, в окно уже светило тусклое январское солнце нового года. В постели она была одна. Ксюша села на кровати и только теперь услышала что-то похожее на бормотание. Кажется, это Лёня на кухне с кем-то говорит. Наверное, по телефону.

Ксюша огляделась и не обнаружила на полу никакой одежды. Ни ее платья с бельем и чулками, ни темно-зеленого махрового халата. Хозяйственный Лёнечка все с утра прибрал. Ну не в одеяле же ей идти на кухню…

Зато в стенном шкафу Ксюша быстро обнаружила полку с футболками. Натянув серую футболку, Ксюша посмотрелась в зеркало. Оказалось, что Лёнина футболка ей вполне впору – грудь обтягивает не очень туго, да и попу прикрывает почти до приличных границ. И все остальное, помимо футболки, выглядело более чем – волосы лежали вполне натуральными локонами, лицо без макияжа выглядело свежим, глаза как-то странно блестели. И даже ноги из-под Лёниной футболки казались длиннее. Довольная увиденным, Ксюша отправилась на кухню.

Леонид не разговаривал по телефону. Он пел. Пел безобразно фальшиво, аккомпанируя себе пальцами по столешнице и гипнотизируя взглядом кофемашину. Спустя несколько секунд Ксюша разобрала слова:

Мы рождены… бу-бу-бу…чтоб сказку сделать былью…ту-ру-ру-ру…

- Лёня, пообещай мне, что ты не будешь больше петь.

Леонид вздрогнул и обернулся. На его лице мелькнула и исчезла неуверенная улыбка.

- Хорошо. А я… кофе варю. Не завтракал еще, тебя ждал.

- Лёнь, пообещай мне еще кое-что, - Ксюша оторвала плечо от косяка и ступила босыми ногами в кухню.

- Что?

Она подошла и оттерла в уголке любимого рта сливки.

- Не ври мне. Даже в мелочах.

Лёня виновато облизнулся.

- Прости. Он такой вкусный. Я съел маленький кусочек. Точнее, - исправился со вздохом, - два. Два маленьких кусочка. И больше ничего!

Ксюша не выдержала и улыбнулась.

- Я испеку тебе еще.

- Правда? – Лёнины длинные руки обняли ее за талию и притянули. – Такой же? Вкусный?

- Другой. Но тоже вкусный.

Его руки пробрались под футболку. Раздался шумный вдох.

- Так ты без трусов…

- Я не нашла, - честно созналась Ксюша, прижимаясь к Леониду плотнее. - Не нашла ни платья, ни белья. Да и сомнительное удовольствие надевать несвежее белье. А твое я позаимствовать не решилась.

Леонид хмыкнул.

- Вещи твои я спрятал – чтобы не сбежала. А в таком виде ты никуда не сбежишь… - его ладони огладили Ксюшины нижние… неважно сколько. А сам Лёня потянулся к ней с поцелуем, но Ксюша вспомнила, что она-то, в отличие от Леонида, зубы еще не чистила. Но оставлять его объятья совершенно не хотелось. Да и вообще, она вчера идеального Лёнечку не во всех ракурсах рассмотрела…

- Ксюша… - Леонид попытался поймать ее губы, но она увернулась, добралась до шеи, потом вверх - к уху. Когда она прикусила ему мочку, Лёня охнул. А Ксюша потянула вверх его футболку – тоже серую.

- Хочу тебя без футболки… - шептала Ксюша, пока Лёня неловко стягивал футболку. – Ты такой красивый…

Лёня поперхнулся возражениями. А потом только радовал ее глубоким частым дыханием, от которого поднималась и опускалась его очень красивая на Ксюшин взгляд грудь – от того, как она целовала его шею и ключицы, как руки ее скользила вниз от груди к животу. Когда ее пальцы скользнули под резинку спортивных штанов, звонко и мелодично пиликнула кофемашина. А дальше тишину нарушали только стоны Леонида.

* * *

Он стоял, смотрела на Ксюшины блестящие темные волосы, рассыпавшиеся по плечам, и не мог поверить, что это все происходит на самом деле. Как не мог поверить сегодня утром, когда проснулся.

Ксюша спала рядом, почти касаясь носом его плеча. В раннем январском утреннем сумраке ее волосы на подушке казались почти черными. И он только сейчас заметил, что нос у Ксюши слегка вздернутый. И что у нее родинка в начале левой груди, по эту самую родинку прикрытая одеялом. И все, произошедшее вчера вечером, навалилось на него разом. Он смотрел – и не верил. Смотрел. Смотрел. Смотрел. Потом тихо встал, стараясь не разбудить Ксюшу, собрал одежду, валяющуюся на полу – и пошел в ванную. Принял душ, почистил зубы, тщательно выбрился. Осторожно заглянул в спальню, но там было тихо.

И только на кухне, загружая кофе в кофемашину, он вдруг внезапно поверил в то, что это все правда. И каким-то невероятным образом тот дурацкий клубок, в который запутались его чувства к Ксюше, вчера взял – и распутался. И сейчас в его постели спит девушка, которую он черт его знает сколько времени любит. Которая его тоже, оказывается, любит. От силы распиравших его чувств Леонида начал что-то напевать.

Сейчас петь не хотелось, хотя эмоций тоже было выше крыши. Нет, конечно, это был далеко не первый минет в жизни Леонида. Да, это обычно приятно, но не более.

Сейчас же… Сейчас в нем перемешалось все – понятие верха и низа, права и лева, тепла и холода. Все превратилось в какой-то неясный хаос, в котором было только одно ясное, четкое, определённое – прикосновения ее губ. Больше в мире не существовало ничего. И это было так… так запредельно сладко, и сравнить было не с чем, и хотелось лишь запрокинуть голову назад, податься бедрами вперед еще и отдаться этим губам совсем и окончательно, растворившись.

Но он все же этого не сделал.

* * *

Ее завораживали натянутые костяшки пальцев, которыми Лёня вцепился в край столешницы. А потом, когда резинка спортивных штанов оказалась на уровне бедер, Ксюше стало не до любования пальцами. Лёнечка, безусловно, красив. Но теперь Ксюша знала, где он идеален абсолютно.

Формой – до миллиметра. Цветом. Вкусом. Вкусом – в особенности. И она никак не могла натрогаться, напробоваться. Ей казалось, что этой увлекательной игрой «Найди, как его еще поцеловать и лизнуть» она может заниматься вечно. Но Ксюше этого не позволили.