дежурного администратора, объяснив ситуацию.

— Да как же, — заволновалась она. — Нельзя… А, впрочем… идите на посадку, будет молоко вашим мохнатым.

Я стоял у трапа, когда дежурная, запыхавшись, подошла ко мне и протянула четыре бутылочки.

— Вот возьмите, — сказала она. — Это вам от работников комнаты матери и ребенка.

Медвежат я кормил уже в самолете. Жадно причмокивая, обхватив бутылки лапами, они быстро высосали молоко и заснули у меня на коленях. Я глядел на спящих медвежат и думал о человеческой доброте, о том, что именно эти несмышленыши скоро выйдут на арену и своими проделками будут приносить людям радость.

Встреча на сто десятом километре

До начала представления оставалось минут сорок, а я все еще копался в двигателе и никак не мог отыскать неисправность.

— Что, не заводится? — ко мне подошел Николай, цирковой шофер. — Сейчас гляну.

Он потрогал какие-то проводки, пару раз крутанул рукоятку, щелкнул пальцами по капоту.

— Подай-ка свечной ключ… — Вывернул свечу, проверил зазор, подчистил контакт, водворил свечу на место и сказал: — Теперь заводи.

Машина завелась с полуоборота. Шум мотора напоминал мне урчание медведя, сосущего лапу.

— Слышишь, Володя, — сказал Николай, — я вчера по Абаканской трассе ехал, так там, говорят, медведя видели.

— В лесу, что ли? — спросил я.

— Зачем в лесу? Прямо на дороге. Возле стоянки у ручья. Шоферам, бывает, ночевать приходится, ужинать или, к примеру, завтракать. Ну вот медвежонок объедками и питается. Потом из ручья воды напьется и обратно в лес.

«Все правильно, — подумал я. — Знает, когда приходить. Приходит утром и вечером. Завтракает и ужинает. Умница, мишка! Учуял общепит! А что если съездить туда, на сто десятый километр, да пригласить косолапого в гости к нам в театр?»

Я высказал свои соображения Николаю.

— Если директор машину даст, чего ж не съездить, — согласился он.

И вот на следующий день мы двинулись в путь. За разговором полтора часа езды пролетели незаметно.

— Приехали. — Николай притормозил «уазик» возле столба с отметкой «110» и съехал на обочину. — Вот здесь и подождем нашего приятеля.

Он вышел из машины и пошел собирать сушняк для костра, а я спустился к ручью, ладонями зачерпнул воды, плеснул на лицо. Прохладная чистая влага взбодрила. Перебравшись на валун, торчавший из воды, я хотел было полюбоваться окрестностями, как вдруг увидел метрах в двадцати здорового медведя, стоявшего на задних лапах. От неожиданности я потерял равновесие, плюхнулся в воду, но быстро пришел в себя и, мигом выбравшись на трассу, шмыгнул в машину. Почувствовав себя в относительной безопасности, я стал наблюдать, как медведь, поводя головой, обнюхивал землю, отыскивая что-либо съестное.

Подошел с дровами Николай.

— Давай сюда, — крикнул я, — открыв дверку. Он сразу же оценил обстановку, бросил дрова и втиснулся в кабину.

— Ты его, — я кивнул в сторону зверя, — посчитал медвежонком?

— Кто ж его знал, что он такой здоровый. Велик, однако…

И вдруг я подумал, что за все годы работы с медведями мне впервые довелось встретиться с лесным, свободным, косолапым хозяином здешних мест. Уехать сейчас, значит, упустить возможность понаблюдать за зверем. Этого я не мог себе позволить.

К ручью подъезжали машины и водители, видимо, уже встречавшиеся с медведем, бросали ему разную снедь, а он был разборчив: что было по вкусу — съедал, что не нравилось — отбрасывал лапой в сторону.

— А знаешь, Коля, не такой уж он и громадный, — сказал я и вылез из машины. Быстро вскрыл банку сгущенного молока, уверенный, что подобным лакомством медведя никто не угощал, обмакнул кусок хлеба и бросил на берег ручья. Медведь покосился на кусок, но арбузную корку, над которой трудился, не оставил. Второй кусок хлеба, облитый сгущенкой, упал совсем рядом с медведем. Он подошел к моей приманке, лизнул хлеб и сразу же поднял голову, будто захотел посмотреть, кто это не поскупился на такую вкуснятину. А я продолжал бросать кусочки хлеба, обильно политые сгущенкой, выманивая зверя на дорогу.

— Смотри, осторожно! — предупредил меня Николай. — Дикий все же.

— Возьми ружье! — крикнул я. — На всякий случай.

Медведь, забыв об осторожности, перешел через ручей. Теперь он явно ждал, когда я снова дам ему лакомство. В своем пристрастии к сладкому он ничуть не отличался от моих артистов. И тогда я решил вылить в тарелку пару банок сгущенного молока, поставить ее в круг веревочной петли и попробовать все же «подписать контракт» с лесным хозяином.

Николай быстро раскинул веревку, я поставил тарелку. «Ну, иди сюда, мишка», — позвал я косолапого, и он стал медленно выбираться на обочину.

На дороге с той и другой стороны вытянулись длинной колонной машины. Все с любопытством ждали, чем закончится моя затея. А медведь уже приблизился к веревке, он был от меня в каких-то пяти метрах, и я слышал его дыхание.

Вот он остановился, обнюхал веревку, но переступать через нее не стал, и вдруг резким ударом лапы отбросил петлю, и лишь тогда осторожно лизнул молоко. Потом посмотрел на людей, удобно улегся, обхватил лапами тарелку и с удовольствием стал уплетать содержимое.

— Не получилось? — спросил Николай.

Я развел руками: мол, ничего не поделаешь.

— Шеф, ты долбани его из ружья! — крикнул Николаю один из стоявших в отдалении водителей. — Шкура-то, смотри, какая богатая…

Но у меня и в мыслях не было убивать медведя. Глядя, с каким удовольствием он ест сгущенку, я подумал, что вряд ли мишке когда-либо еще представится возможность попробовать такое необычное лакомство. Медведь будто растягивал удовольствие, и когда на мгновение поднимал голову, мне казалось, в глазах его светилась благодарность.

Водителям надоело ждать. Вот одна машина промчалась мимо медведя. Другие проезжали медленно, стараясь не потревожить сластену. Он раз приподнялся, но переборол страх и снова уткнулся в тарелку.

Дорога опустела. Вскоре и в тарелке ничего не осталось, но медведь все никак не мог с ней расстаться, вертел ее в лапах, облизывал и, в конце концов, убедившись, что молока больше нет, бросил ее и заковылял к ручью. Он долго и жадно пил, потом перебрался на противоположный берег, поднялся в стойке, облизал лапу, еще раз посмотрел в нашу сторону и скрылся в чаще.

— Вот и все, Николай. Познакомились — пора домой…

В цирке я рассказал о знакомстве с лесным медведем. Мои товарищи посмеялись, пошутили и разошлись. Вскоре и я за делами забыл о встрече на сто десятом километре. Наверное, и не вспомнил бы, не окажись снова в Красноярске.

Поехал я с товарищем, старожилом здешних мест, по Абаканской трассе. По грибы собрались.

— Игнатьич, ты, я слыхал, где-то здесь медведя ловил?

— Было дело, —