Шрифт:
Закладка:
После гимнастики я, схватив полотенце, трусцой побежал на пляж Русской речки, где вволю наплавался и позагорал. К обеду я был как огурчик и с аппетитом уминал всё, что мне подносили официанты. Аппетит мне даже не испортил сидевший рядом и периодически тяжко вздыхавший Марс.
— Друг мой Форрест, — обратился я к нему под конец обеда, — не переживайте, деньги приходят и уходят, а университет, названный вашим именем, будет стоять века.
— Только это меня и утешает, — тихо признался он. — Даже не представляю, что я скажу супруге.
— А вы скажите ей, что решили сделать крупный благотворительный взнос на строительство университета, который будет назван вашим именем. А сумму можете не уточнять, ну или принизьте, всё равно проверять не будет. А в следующем учебном году, когда, я уверен, университет распахнёт свои двери, я приглашаю вас с супругой на его открытие. Мы вместе перережем алую ленточку.
Этот короткий спич приподнял Форресту настроение, и он даже с ехидцей проехался по Рокфеллеру-младшему, приехавшему в лагерь за час до обеда.
А вечером я в числе прочих стал свидетелем «жертвоприношения» сове. Выглядело это так же, как и в прошлый мой приезд. Мы стоим на берегу озера, одетые в чёрные плащи с капюшонами, по водной глади в клубах дыма к берегу приближается чёрная гондола с человеком, также во всём чёрном. В гондоле находится гроб. У двенадцатиметровой статуи совы гроб уже ждут люди в причудливых одеждах и главный жрец, Фредди Роуч, одетый в розовое и зелёное. Под пение хора гондола пристаёт к берегу, гроб кладут на алтарь и поджигают. В этот момент над водой разносится голос: «Глупцы! Когда вы наконец поймёте, что меня нельзя убить?! Год за годом сжигаете вы меня в этой роще. Но едва вы покинете её, разве не буду я ждать вас у входа, как века назад?!»
После этого из земли по обе стороны статуи вырвались фонтаны огня, и жрецы обратились к гигантской сове: «Взываем к тебе, о великий символ всей мудрости смертных, Сова Богемии! Дай нам совет!»
В следующий миг всё внезапно меняется — огни гаснут, а из-за деревьев выходит духовой оркестр в полосатых куртках и канотье, наигрывающий разудалый регтайм. И загадочная церемония переходит в безудержное веселье, в котором я решил участия не принимать, а остаться в роли зрителя. Взял раскладной стульчик и уселся под одной из секвой, подальше от загоревшихся электрических гирлянд.
— Ты всё хорошо запомнил? Мы точно можем рассчитывать, что губернатор не доживет до утра?
— Можете не сомневаться, мистер…
— Тсс, никаких имён, мы же договаривались!
Я медленно повернулся на голоса. Они доносились по другую сторону двухметрового обхвата ствола секвойи, у которой я сидел. В ночном сумраке едва удалось разглядеть две тёмные фигуры, похоже одетые в такие же плащи с капюшонами, как и я. Тот, кто давал указания, был на полголовы повыше второго и говорил с лёгкой гнусавостью, отчего мне его голос показался знакомым. В голове крутилась догадка, но она никак не желала оформляться в окончательный образ.
Ладно, это подождёт, сейчас же меня интересовало, что они задумали. Какой губернатор не должен дожить до утра? А вообще, много ли их в лагере? Точно приехал губернатор штата Нью-Йорк Томас Дьюи, причём вроде первый раз. Я слышал, по личному приглашению своего старого товарища — сенатора от штата Айова Уильяма Бердсли. Просто какой-то средневековый заговор с тайнами мадридского двора.
Я инстинктивно вжался в свой стульчик, когда одна из фигур, та, что повыше, растворилась в ночи, а вторая, исполнитель, наоборот, двинулась на свет огней. Чуть помедлив, я пошёл следом, держась на небольшом расстоянии. Мы добрались до места праздника, где уже на смену оркестру пришла театральная постановка в античном стиле.
Главным было не потерять цель из виду. Ростом преследуемый был ниже среднего и заметно сутулился. Не иначе давила ответственность возложенного на него задания. Интересно, как он собрался убивать жертву? Кинжалом, выстрелом из пистолета с глушителем, удушением? В такой толчее подобраться к цели можно без проблем, правда, и найти её среди одинаково одетых людей непросто. Либо этот человек знает, где искать.
Кстати, не все присутствующие перед сценой стоят с капюшоном на голове. Некоторые для удобства стянули их, и вот я теперь прекрасно вижу, что так поступил и Томас Дьюи, о чём-то переговаривавшийся с сенатором из Айовы. И сутулый, похоже, именно к этой парочке и пытается подобраться поближе.
Так-так, выходит, всё же Дьюи! Я никогда к нему не пылал особой, скажем так, любовью, но своей принципиальностью он был мне симпатичен. И если его решили убрать, значит, он перешёл кому-то дорогу. Раньше, будучи окружным прокурором, он частенько переходил дорогу мафии, не исключено, что и в кресле губернатора у него случились какие-то тёрки с мафиози.
Хотя голос отдававшего приказ явно не был связан с коза ностра. Тут что-то другое… Чёрт, где же я его мог слышать?!
Между тем сутулый приблизился к жертве на расстояние полутора-двух метров, и я, не теряя времени, тоже подобрался поближе, чтобы в случае чего успеть хоть что-то предпринять. Можно было, конечно, и сейчас скрутить «охотника», но вдруг при нём никаких орудий убийства не обнаружится? И он, само собой, признаваться ни в каких преступных замыслах не станет, я же буду выглядеть идиотом. А заговорщики получат ещё один шанс, только подготовятся к акции более тщательно да ещё и убедятся, чтобы меня не было поблизости. Может, даже и ко мне на всякий случай подошлют «рыцаря плаща и кинжала», как говорится, нет человека — нет проблемы.
Пока я размышлял, сутулый извлёк из-под полы плаща какой-то небольшой продолговатый предмет и ещё на шаг приблизился к жертве. Бездействовать и дальше, оставаясь в роли стороннего наблюдателя, было чревато, так что я тоже быстро шагнул вперёд и тычком фаланги согнутого пальца в область правой почки заставил потенциального убийцу охнуть, повернувшись ко мне лицом. Особо в него не вглядываясь, я, не мудрствуя лукаво, нанёс резкий удар в кончик подбородка, подчелюстные нервные узлы отреагировали как нужно, и
