- Да мне по хрену, где ты был! – взорвался Гвоздь. – Ты вообще откуда такой взялся? Умник засратый, мать твою! Ненавижу умников!

- Это видно, - сказал я спокойно. – Если ты все сказал, я пойду.

- Нет, я не все сказал! – Гвоздь, похоже, вел дело к драке. – Мы от тебя избавимся, Лунатик. Ты появился в моей стране непонятно откуда. Ты колдун, и тебе тут не место. Чертов выродок, выпердыш собачий! Нам не нравится, что ты у нас в отряде. Ты на нас беду какую-нибудь навлечешь.

- Да успокойся ты, - ответил я, что тон Гвоздя начинает меня злить, и надолго моего терпения не хватит. – Скоро меня в штаб переведут. Отделаетесь от умного, заживете спокойно. Станешь самым умным в копье.

- Ага, значит, ты теперь писарем станешь? Доппаек будешь получать, и от работы отлынивать? – Гвоздь нашел повод для новой волны праведного гнева. – Слышите, господа, наш умник наверх пошел! Из дерьма выплыл, нелюдь чертова!

- Ты чего от меня хочешь? – спросил я самым спокойным тоном. – Если драться собрался, не выйдет. Не стану я с тобой драться.

- Чего, серишь?

- Нет, мараться не хочу.

- Чего?! – Рожа Гвоздя начинает на глазах наливаться кровью. – Да ты у меня сейчас в ногах валяться будешь, сука безродная!

- О чем-то спорите? – Тьерри-Казначейвошел в конюшню и встал по правую руку от меня. – Обсуждаете вчерашнюю диссертацию мэтра Бинона?

- Не твое дело, - Гвоздь ткнул Казначея пальцем в грудь. – Вали отсюда, слюнявый, а то пожалеешь.

- И не подумаю, Гвоздь, - неожиданно сказал Тьерри. – И вообще, не стоит со мной ссориться. Я могу сделать так, что ты вылетишь из пансиона с позором, так что не распускай руки.

- Че? Папаше своему в Рейвенор настучишь, что тебя тут обижают? – Гвоздь презрительно заржал. – Ну, давай, будущий рыцарь. Пиши папочке, как тебя тут бьют ни за что.

- И не подумаю никуда писать. – Тьерри помолчал. – Просто отец Амори очень не любит, когда нарушают восьмую заповедь. Это где сказано про правую руку, соблазняющую тебя.

- Чего?!

- Того. Будешь возникать, расскажу отцу Амори, что ты по ночам дрочишь в туалете.

За спиной Гвоздя раздались смешки. Верзила тут же обернулся, и смешки смолкли.

- Да вы, козлы, заодно? - выдавил, наконец, разъяренный Гвоздь. – Ну, устрою я вам, обещаю.

- Всегда к вашим услугам, добрый сэр, - Тьерри отвесил верзиле издевательский поклон. – Только перед боем руки помойте, а то…. Брезгую я.

Гвоздь смерил нас ненавидящим взглядом и выбежал из конюшни.

- Не стоило тебе ввязываться, - сказал я Казначею. – Я бы сам все разрулил.

- Мне было нетрудно, - Тьерри слегка поклонился мне. – Мне нравится помогать людям, которых я уважаю.

- Спасибо, - я протянул парню руку. – Буду рад называть тебя своим другом.

- Взаимно, сэр Эвальд, - Тьерри ответил на мое рукопожатие. – Думаешь, он на самом деле из-за диссертации на тебя зол? Все уже знают в отряде, как ты с вампирами воевал. И про девушку твою в Рейвенорской академии. Гвоздь тоже знает. Поэтому и завидует.

- Так мне от этого не легче, сэр Тьерри.

- Тебя только что Грэвел спрашивал. Какое-то срочное дело. Так что поторопись.

***

« - Милая моя Домино! Что случилось? Почему ты мне не пишешь? Уже больше двух месяцев я жду от тебя письма, а их все нет и нет. Ты здорова? Или может быть, ты разлюбила меня и не хочешь мне писать?»

Подумав немного, я зачеркнул последнее предложение и задумался. Очень трудно писать письма, когда тебя все больше и больше охватывает отчаяние.

« - Прости, что я думаю о тебе плохо, но твое молчание меня очень беспокоит, - продолжил я. – Я и сам страдаю оттого, что не могу быть рядом с тобой. Так-то у меня все отлично. Подготовку я прохожу успешно, и если все будет идти так, как идет сейчас, уже после дня Улле я получу звание послушника и право носить меч. Но меня это не радует, а все потому, что я так давно не получал от тебя писем!

Домино, я только сейчас понял, как мне одиноко. Нет, у меня в Данкорке много друзей, но говорю я с ними большей частью о наших делах. А вот поговорить по душам, пооткровенничать не с кем. Я бы сейчас отдал все на свете, чтобы увидеться с тобой. У меня часто бывает желание все бросить, сесть на коня и скакать в Рейвенор, а там просить твое начальство позволить мне хотя бы увидеть тебя! Я ужасно тоскую по тебе, маленькая моя. Может быть, настоящая любовь и не боится разлук, но я устал от одиночества. Я безумно хочу увидеться с тобой и сказать, как же сильно я тебя люблю.

Домино, я прошу тебя об одном – если ты больше не любишь меня, то прямо напиши мне об этом. Конечно, для меня это будет жестоким ударом, но не будет этой тяжелой неопределенности, которая так меня угнетает. Я верю и надеюсь, что все мои дурные мысли – всего лишь глупая мнительность, и на самом деле твое отношение ко мне не изменилось. Но если я все-таки прав, скажи мне об этом. Так в наших отношениях появится ясность…»

- Не пойдет! – пробормотал я и зачеркнул весь последний абзац. Выругался. Потом, подумав немного, скомкал все письмо и сунул в карман. На душе было смутно и погано – совсем как за окном казармы, где с утра лил, не переставая противный октябрьский дождь.

Меня все забыли. Домино меня забыла. В чужом мире я остался совсем один, и никому нет до меня дела.

Если так, остается только повеситься от тоски и горя.

Или все совсем не так плохо, и это осенняя погода так на меня действует? Обычная осенняя депрессия, взявшая меня за горло?

Уже вечер. Скоро пробьет колокол, и мои товарищи будут спать, а я не буду. Опять полночи не засну. Буду думать о Домино под стук дождевых капель по крыше казармы. Неужели она действительно…

Нет, не может быть, она не могла так со мной поступить! Она не могла