– Вы поступили очень смело, написав на присланном из моей канцелярии протоколе: «Вопрос решен». Мы никогда не выдвигаем обвинений без должного обоснования. Что касается капрала Берри, то из всего сержантского состава он особенно надежен. Мне стоило больших трудов их схватить, особенно после недавних волнений. Для этого, должен вам сказать, нужна смелость.

– Если бы вы, сэр, сочли уместным приказать чинам гарнизонной военной полиции не обзывать служащих колониальных войск «желторотыми птенцами», проблему можно было бы считать исчерпанной… Нам, офицерам, велели с особой осмотрительностью относиться к частям из британских доминионов. Всем известно, насколько они восприимчивы к подобного рода оскорблениям…

Генерал в мгновение ока превратился в бурлящий котел, из которого обрывками посыпались предложения: неслыханная наглость, следственная комиссия; да они и сами чертовы желторотые птенцы. А потом немного успокоился, вполне достаточно, чтобы сказать:

– Но ведь они, эти ваши люди, желторотые птенцы и есть, не так ли? Их же совсем недавно призвали в армию… И проблем у меня от них больше, чем… Хотя мне надо было предусмотреть, что вам захочется…

– Нет сэр, – возразил ему Титженс, – в моем подразделении одни только добровольцы, будь-то из Канады или из Британской Колумбии…

Генерал взорвался и закричал, что передал дело на рассмотрение в Ставку верховного главнокомандующего. Кэмпион теперь мог делать что угодно: с этого момента это было не в его власти. Изрыгая проклятия, генерал зашагал от них, остановился, повернулся, отвесил Сильвии, которая на него даже не смотрела, чопорный поклон, пожал плечами и в бешенстве ушел.

Сильвии было нелегко вернуться к своим мыслям в этой курительной комнате, потому что весь вечер оказался пронизан военными маневрами, которые производили на нее впечатление проделок школяров.

– Ей-богу, – сказал Титженсу Коули, к тому времени уже здорово нагрузившись спиртным, – если попадетесь на глаза старику Блейзсу, я вам не завидую.

– Ты хочешь сказать, – с неподдельным удивлением в голосе воскликнула Сильвия, – что такой вот старый, полоумный идиот может повлиять на твою судьбу?.. Ты же ведь не кто-нибудь, а Кристофер Титженс!

– Ты даже не представляешь, насколько все это трудно и хлопотно… – сказал он.

Сильвия ответила, что так оно, по-видимому, и было, потому как не успел он договорить, как рядом с ним уже вырос ординарец и подтолкнул ему под руку карандашом стопку мятых бумаг, которые Титженс быстро просмотрел, подписал одну за другой, в перерывах говоря:

– Времена нынче трудные… Мы как можно быстрее подтягиваем на передовую войска… И поскольку у нас без конца меняется личный состав… – Потом раздраженно фыркнул, обратился к Коули и добавил: – Этот жуткий малыш Питкинс получил должность инструктора по метанию ручных гранат. Поэтому пополнение он не поведет… Проклятье! И кому мне это теперь поручить?.. Кто, черт возьми, здесь еще остался?! Вы знаете всех низших…

Титженс осекся – его мог услышать ординарец. Умный мальчик. Практически последний умница, который у него еще остался.

Коули тяжело поднялся со стула и пообещал телефонировать в клуб-столовую, дабы выяснить, кто из младших чинов был на месте…

– Рапорты о религиозных настроениях среди пополнения составлял сержант-майор Морган? – спросил он мальчишку.

– Нет, сэр, я, – ответил тот. – Там все в порядке.

Затем робко извлек из кармана кителя бумагу и робко произнес:

– Если вы не против, сэр, подпишите вот это… Тогда я смогу воспользоваться дрезиной, которая завтра в шесть отправляется в Булонь…

– Нет, увольнительную я вам не дам, – ответил Титженс. – Мне без вас не обойтись. А зачем вам?

Мальчишка едва слышно сказал, что собрался жениться.

– Не стоит… – заявил Кристофер, все так же подписывая бумаги. – Подойдите к женатым парням и спросите, каково это.

Парень, пунцовый в мундире цвета хаки, потер подошвой одного сапога по подъему другого и сказал, что дело не терпит отлагательств, не при даме будь сказано. Все могло разрешиться со дня на день. А девушка она была действительно хорошая. Титженс подписал увольнительную и, не поднимая глаз, протянул парню. Тот тоже не отрывал взгляда от носков сапог. В этот момент их внимание привлек телефон, располагавшийся в дальнем конце зала. Коули не мог срочно отправиться в лагерь, потому как на имя уснувшего генерала поступило срочное сообщение о шпионаже в пользу немцев.

– Ради бога, не вешайте трубку! – заорал он. – Ради всего святого, не вешайте трубку… Я не генерал… Я не генерал…

Титженс велел ординарцу разбудить спавшего вояку. И если до этого тот с открытым ртом напоминал безмолвный духовой инструмент, то, когда его растормошили, разразился жуткими проклятиями. Генерал ревел, что знает, с кем говорит… С капитаном Бабблиджоксом… Или с капитаном Каддлистоксом… Да как его, черт возьми, зовут?! И кто его просил позвонить?.. Кто?.. Он сам?.. Срочное дело?.. А ему вообще известно, что в таких случаях положено подавать письменный рапорт?.. Проклятье!.. Какая там срочность?.. Он вообще знает, где находится?.. В Первой армии на канале Кассель… Ну что же… Ага, а шпион, значит, на противоположном берегу канала, в расположении части то ли Л., то ли С. Французские гражданские власти выразили по этому поводу свою чрезвычайную озабоченность… Кто бы сомневался, черт бы их побрал… Вместе с этим чертовым офицером. Французский мэр тоже может отправляться прямиком в ад. И лошадку, на которой разъезжает предполагаемый шпион, тоже пусть прихватит… Когда искомого офицера отдадут под суд, пусть напишут в штаб Первой армии, а лошадь с патронташем приложат в качестве вещественных доказательств…

Там было много чего еще. Продолжая читать бумаги, Титженс в перерывах объяснял ситуацию, о которой обрывками своего телефонного разговора сообщал генерал… Французские гражданские власти деревушки под названием Варендонк встревожились появлением одинокого всадника в английском мундире, бесцельно скакавшего по окрестностям на своей лошадке, казалось, с целью воспользоваться мостами через канал, но каждый раз обнаруживавшего, что они под охраной… Недалеко оттуда располагался полевой артиллерийский склад, по слухам, крупнейший во всей Европе, и немцы сыпали на него бомбы, как горох, в надежде его взорвать… Скорее всего, искомый офицер отвечал за охрану мостов через канал, но поскольку дело происходило в расположении Первой армии, то будить генерала, командующего контрразведкой по другую сторону канала, было невероятной бестактностью… И генерал, направляясь мимо них к мягкому креслу, стоявшему поодаль от телефона, выразил эту свою позицию со всей возможной энергичностью.

Ординарец вернулся; Коули хлебнул еще бренди и вновь направился к телефону. Титженс закончил со своими бумагами, потом еще раз быстро пробежал их глазами.

– Денег немного отложили? – спросил он мальчишку.

– Пять фунтов и сколько-то шиллингов, – ответил тот.

– Сколько именно? –