– Мне кто-нибудь объяснит, почему мы как угорелые умчались от тех медуз? – я уже добежал до развилки и свернул на новый маршрут. Коридор стал заметно уже, и если поставить рядом со мной такой же скаф, идти было бы уже неудобно.

– Это лаутус, – с дрожью в голосе произнесла Алин.

– Сорок два! – ответил я.

– Что «сорок два»? – вклинился в разговор Рэф, а Алин с опаской посмотрела на меня, видимо, прикидывая, не поехала ли у меня уже крыша.

– А что «лаутус»? Для меня ваши названия как бы ничего не объясняют, – я взглянул на девочку. Та была бледна и выглядела не очень хорошо. – Лирэ, ты себя как чувствуешь?

– Нормально, только голова разболелась, и подташнивает, – пробормотала та едва слышно.

– Может, стоит притормозить? Вколем ей какие-нибудь стимуляторы? – обратился я к напарнице.

– Нужно как можно дальше оторваться от латуса. Он обычно долго жертву не преследует, если теряет её из вида, – отрицательно покачала головой Алин.

– Потерпи тогда немного. Хорошо? – обратился я к Лирэ, надеясь подбодрить ее. Та лишь кивнула в ответ, прикусив бледную губу.

– А теперь все же расскажите, что это за тварь такая? – выйдя на т-образный перекресток, я с неприятным ощущением увидел, что теперь нам следует свернуть в еще более тесный проход. Втиснуться я в него смог, вот только при малейшем наклоне в сторону, высекал искры из стен.

– Дядя рассказывал, что это одно из самых страшных бедствий для молодых поселений, – Рэф, заметив, что Алин не спешит отвечать, решил ей помочь. – Еще он говорил, что это искусственное создание, точнее множество, обращенное в единое. Вроде в каких-то лабораториях пытались вывести существо, которое будет чистить тоннели от всякого мусора и мелкой живности, – слова парня прозвучали с ноткой грусти, когда он вспомнил о дяде, я же подумал про «хотели, как лучше, а получилось, как всегда».

– Как ты понял, эксперимент получился неудачным, и мелкие особи, объединившись, получили зачатки интеллекта, можно даже сказать, стали псевдоразумными, – теперь уже Алин продолжила за Рефа. – Кстати, говорят, что от той лаборатории ничего не осталось, а все команды чистильщиков, посланные туда, погибли.

– Вашим ученым лучше бы вязаньем крючком заниматься, – пробормотал я, с сомнением разглядывая дорогу.

В отличие от центральных коридоров, освещение здесь еще хуже, и все чаще попадались темные места. Этот же проход и вовсе был не освещён, так что чуть поразмыслив, я кое-как закрепил в корзине меч, а сам взял в руку резак, сделав из него импровизированный факел.

Мне, с помощью визоров брони, даже такая темень была нестрашна, но, чтобы лишний раз не нервировать детей, все-таки решился на эту демаскировку. Да и как-то спокойнее, когда перед тобой есть огонь, который ты лишь одной мыслью можешь превратить в страшное оружие.

Шел аккуратно, стараясь не цеплять стены и не производить лишнего шума. Мои компаньоны тоже молчали, но я ощущал исходящее от них напряжение. Мне самому стало казаться, что ползу через толщу горы по узкому лазу, а надо мной находятся десятки километров породы, грозящихся рухнуть в любую минуту.

Стены тоннеля сузились и в неровном свете пламени приобрели зеленоватый оттенок. Казалось, что проход полностью поглощает малейшие звуки, несмотря на все технические приблуды скафа, каких-то несколько пройденных метров, а я уже не слышал ничего, кроме звука собственного дыхания.

– Звуки! Дети! – мысль пронзила меня, стоило лишь осознать, что я их совсем не слышу.

Камера показала мне два безвольных тела, болтающихся в корзине. Я же почувствовал удар сзади и заметил, как чья-то рука, тянущаяся прямо из стены, схватилась за прутья.

Дернувшись, я освободился из слабой хватки, при этом на корзине осталась болтаться вполне человеческая кисть, разве что пальцев было шесть штук, и оканчивались они когтями. Оторвалась она с омерзительным звуком, словно лопнул гнойный нарыв, и, видимо, именно этот звук послужил сигналом к атаке.

Позади меня по обе стороны из стен стали вырастать конечности различных существ. То, что я раньше принял за зеленый налет на стенах, оказалось слоем какой-то биомассы, состоящей из частей тел различных животных и разумных. Казалось, что какой-то безумный ученый сплавил их в единый организм.

Целый сонм различных рук, щупалец, лап, клешней потянулись в мою сторону, цепляясь за броню и корзину. Вот какое-то почти разложившееся щупальце хлестнуло по шлему, расплескивая слизь вперемешку с гноем и затрудняя обзор. Задние камеры показывали, как конечности уже почти залезли в короб с детьми.

Еще одной странностью, отмеченной мною где-то на грани сознания, было молчание Алин. С момента входа в тоннель, она была необычайно молчалива, а сейчас и вовсе не отвечала. Меня же опять охватила какая-то апатия, притупившая чувство страха как за себя, так и за детей.

Развернулся вполоборота назад и, активировав резак на полную мощность, направил струю пламени на атакующую биомассу. Ошибочность своих действий я понял почти сразу, увидев, что эта дрянь не боится огня и почти не горит, а лишь медленно тлеет, чадя белым дымом. При этом, словно в древних мифах про гидру, вместо одной отрубленной руки тут же появлялись две ее копии.

В ту же секунду взвыли медстабы детей, сообщая что их организмы подвергаются химическому отравлению. Концентрация кислорода в тоннеле тоже начала падать, что для Рэфа с Лирэ было смерти подобно.

Бесчисленные конечности сплетались между собой, образуя непреодолимое препятствие, отрезая нас от возможности вернуться обратно, оставляя лишь путь вперед.

Уменьшив длину струи пламени резака, я провел ею вокруг себя, обрубая всю тут дрянь, что уже зацепилась за скаф. Дети по-прежнему безвольно полусидели в корзине, и их жизненные показатели из светло-желтой зоны начали медленно темнеть.

Согласно карте, впереди был почти прямой путь длинной метров триста, поэтому выставив перед собой руку с активированным резаком, а второй удерживая корзину, рванул вперед.

Несмотря на то, что скаф обладал приличной силой, бег был затруднителен. Хоть плоть этого «существа» и была непрочна и рвалась при малейшем воздействии, ее было так много, что у меня возникло ощущение, как будто