на своём веку мы исчерпали одной невероятной беременностью. Близнецам было четыре года, когда я поняла, что скорее всего беременность не наступит — мы не предохранялись ни разу вообще. А мне тридцать пять. Пока я молода я хочу стать матерью еще одного ребенка.

— Марат, — спросила я ночью.

Темно. Тихо. Уютно. Близнецы спят каждый в своей комнате, исчерпав запас спален в нашей квартире. Решусь на ребенка, придётся переезжать.

— Что? — сонно спросил он.

— Я ребёнка хочу. Еще одного.

— Зай... Я же ходил к врачу, — к врачу Марат и правда пошел. Там ему сказали, что забеременела я вопреки всему и вряд ли получится еще. — Ты думаешь есть шанс? Снова лечиться, бегать по лабораториям... Нет, если ты уверена, мы попробуем.

— Так можно же не рожать, Марат. Можно уже готового малыша взять...

Так мы решились на усыновление. Я очень хотела именно маленького ребёнка, каюсь. Я хотела пройти все заново, все эти подгузники, какашки, бессонные ночи. Отказников из родильных домов разбирали очень быстро и очередь на них была солидная. Но мой куратор нашла один вариант и вскоре привезла меня к зданию детской больницы.

— Не уверена, что подойдёт, но посмотреть можно, правда?

— Правда, — согласилась я.

От больниц меня до сих пор немного передергивало, как вспомню эпопею со своей беременностью. Но сейчас я безропотно надела бахилы и халат, а затем пошла по длинному казённому коридору до нужной палаты. А потом... Потом увидела ее.

Ей было три месяца. В три месяца малыши становятся толстощекими карапузами. Даже мои недоношенные близнецы к трем месяцам догнали ровесников. А тут — одни глаза на лице. Огромные темные глаза, а в глазах тоска и четкое понимание, что чудес не бывает.

— Чудеса бывают, — шепотом сказала я малышке. — Уж я то точно знаю.

Подхватила на руки, невероятно легкую. Девочка продолжала в упор смотреть на меня своими темными глазищами.

— Она ведь даже не из пьющей семьи, — качая головой сказала мне педиатр. — У нас обычно таких и привозят. Четвертая она в семье. Аборт сделать не успели. Оказалось еще, с диагнозом. Вот и стала... Лишней.

— Она не лишняя, — поправила я. — Просто не на своем месте. Но это мы исправим. А диагноз?

— Порок развития кишечника. У нас таких операций не делают, вот и не берет ее никто. А у вас деньги есть, за границей сможете... А так она умненькая, я по глазам вижу! Сама бы забрала, но понимаю, что вылечить не сумею.

Малышку мы назвали Полиной. Первый год ее жизни был трудным — три операции почти подряд. Но все удалось исправить, сейчас у Полинки только небольшие ограничения в еде, и те быть может снимут с возрастом. Она потихоньку догоняла ровесников. К году ползала по квартире, с азартом гоняя заматеревшего уже, солидного донельзя Люкса.

— Мама, — кричал Сашка. — Мама, Полина мой кроссовок в коридоре лижет!

— Так ты его убери, — отчитала его Римма Павловна. — Грязный же! Или ждёшь, что Татьяна придет и за тебя его уберет?

Я опасалась, что чужого ребёнка свекровь не примет. Но подобрев с появлением наследников, Полинку она полюбила искренне и со всем пылом. Так же забегала, погулять-искупать, помогала в сложные послеоперационные периоды и заваливала подарками. А Полинка, взрослея до абсурда становилась похожей на меня. Рожденная в славянской семье она обзаводилась моими фирменными скулами и темными глазами.

— Честно получается, — с удовлетворением отметил Марат. — Сыновья похожи на меня, а дочь на тебя. Значит, красавицей вырастет.

Нам пришлось переехать в дом. Как мы его выбирали и обставляли — отдельная история, смешная и моментами грустная. Полинка пошла уже в нем. Я была так счастлива, что уже не мерила счастье на весах, не думала о том закончится ли оно, я просто жила и дышала этим счастьем. Я просыпалась счастливой, несмотря на грядущий, полный хлопот день, а засыпала в объятиях мужа.

Про Андрея я и не вспоминала. Вообще. Словно его не было в моей жизни. Он звонил, давно, когда я только близнецов родила — закинула его в черный список. Звонил с других номеров. Тогда я просто поменяла номер. Зачем мне нужен старый? Матери дам новый. Звонков от старых друзей не жду. Дед Якуп ушел несколько лет назад, успев понянчить моих близнецов — я слетала к нему в гости. И больше Андрей в моей жизни не появлялся.

Встретилась с ним лицом к лицу, совершенно для себя неожиданно, еще и не в России. Несколько раз в год мы всей семьей выбирались отдохнуть. Направление выбирали все вместе, иногда даже голосуя. Сейчас — на юге, очень близко к тем островам, на которые летали когда-то с Маратом, и где я зачала близнецов. Жара влажная, волосы липнут к лицу, огромная шляпа на глаза сползает, еще и Полинка за руку дёргает.

— Чего, зай? — спросила я.

— А ты дай шляпу мне!

— Утонешь, — улыбнулась я.

Но шляпу на ребёнка одела. У Полинки, ей уже пять было, из под шляпы только косички торчат и маленький острый подбородок, и те видно, если наклониться и заглянуть — я громко и с удовольствием рассмеялась.

— Я красавица? — спросила Полина.

— Несомненно.

Сзади кто-то коснулся моего локтя. Я не испугалась — гуляли мы всей семьёй. Марат с близнецами отошли в сторону, а меня Полинка тянула смотреть уличных котят. Люкса не стало, его потеря в нашей семье ощущалась очень остро, но к замене его другим котом я была еще не готова.

Я обернулась и увидела Андрея. И... Так удивилась. Столько лет о нем не вспоминала, словно этого человека и не было в моей жизни.

— Анька, привет, — улыбнулся он. — Ты чего тут?

— Отдыхаю, — растерялась я.

— Значит дела кучеряво идут, — усмехнулся Андрей. — Я знал, что ты не пропадёшь. Из Язгулова деньги тянешь?

Надо сказать, что жили мы совершенно закрытой жизнью. Я не публиковала никаких фотографий в социальных сетях, и детей пока просила этого не делать — они еще не готовы к такой ответственности. Все же, к отцу нашего семейства приковано большое внимание. А мне просто это было не нужно, моя жизнь полна и насыщена.

— Мам, — позвала меня Полина, стянув шляпу.

Теперь опешил Андрей. Посмотрел на девочку,