Парни были настолько поглощены процессом оправления естественных надобностей, что не заметили, как я подошел к ним сзади и ударил их короткостриженые головы друг о друга. Раздался костяной стук, и ребята опали. За руки брать мне их было брезгливо, поэтому до машины я тащил парней за ноги.

Все-таки скотч — великое изобретение — спеленав, не пришедших в себя, жуликов липкой лентой, я запихнул их в просторный багажник и поехал в сторону станции водоочистки.

Это место я знал прекрасно, как никак, детство мое прошло в этих суровых дворах. Я стоял в сумерках у здоровенного ствола тополя, глядя на окна комнаты, в которой прожил десять лет. Странно, я не помнил, что было со мной несколько месяцев назад, но свое детство я помнил очень четко. Когда-то на здоровенном пустыре, раскинувшимся между моей «хрущёвкой» и «водоочисткой» было чистое поле — зона отчуждения линии высоковольтной электропередачи, где окрестные собачники утром и вечером выгуливали своих питомцев. С момента перестройки часть пустыря заняли предприимчивые горожане, вырыв десятки погребов для хранения овощей и прочих даров сибирской природы. Откровенно говоря, место для хранения продовольственных запасов было выбрано неудачно — в темное время место было безлюдным и откровенно глухим. Активные собачники эту часть пустырь покинули, чтобы их питомцы не ломали ноги о металлические крышки погребов и торчащие вверх запоры с амбарными замками, после чего туда стали совершать набеги местная шпана и воспитанники соседнего детского дома. Время было голодное, детей кормили весьма бюджетно, а навесные замки и металлические крышки погребов, скрывающие сотни литров разнообразного варенья или, зачастую, домашнюю тушенку, не служили надежной преградой для дерзких подростков.

Несколько лет борьбы с переменным успехом и на пустыре остался десяток брошенных хранилищ, вполне пригодных для полевого допроса человеку, не боящемуся последствий своих действий.

Худощавых наркоманов (о их слабости к наркотическим веществам красноречиво говорили, превратившиеся в сплошные язвы, «дорожки» на руках), в погреб я спустил особо не церемонясь, как мешки с картошкой, обвязав их под мышками буксировочным тросом, после чего, замкнув запорные проушины куском толстой проволоки, поехал за напарником и средством для допроса, предварительно закидав крышку погреба прошлогодней полынью. Парни уже очухались, но, после пары оплеух, сопротивление прекратили и дали опустить себя в черную глубокую яму.

Отсутствовал я около трех часов, а когда вернулся, несколько минут сидел в машине, но никаких признаков того, что моих пленников освободили, я не заметил — в свете яркого прожектора на проходной станции водоочистки (объект стратегический, засыпь отраву в фильтры и весь город утром можно считать мертвым) были видны сухие стебли сорняка на металлической поверхности и загнутые вверх концы проволоки.

Выпустив пса, я запер машину и решительно двинулся к зиндану с сибирским колоритом.

За время моего отсутствия наркоманы перепилили о металлическую лестницу клейкую ленту и умудрились освободится, но, очевидно устали сидеть на узкой металлической лестнице и стучать в крышку погреба, поэтому, глядели на меня снизу, неудобно усевшись на пустых, трёхлитровых банках из-под солений.

— Освободились, твари? Ну и хрен с вами, сейчас сдохните…

— Эй, ты че? Берега попутал? — один из парочки, что только что смотрел вверх, ослепленный ярким светом электрического фонарика, одним рывком бросился на лестницу и, с небывалой прытью, вскарабкался вверх. Парень был близок к успеху, если бы не тяжелая крышка обрушившаяся сверху на буйную голову.

— Ну что, ты тоже полезешь? — я склонился над ямой, глядя на второго, который отскочил в сторону и с ужасом смотрел на своего товарища, с воем, катающегося на полу. Шустрику пока везло — череп не пробило, пальцы он успел убрать и с лестницы сверзился без особых потерь.

— Нет! — пленник отчаянно замотал головой: — Ты скажи, чего тебе надо?

— Спрашиваю — на кого работаете?

— Ты, мудак, не всасываешь, на кого гребень поднял? — шустрик прекратил кататься по куче гнилых овощей и вновь поднял дурную голову: — ты если узнаешь, с кем мы работаем, ты, сука, обосрешься…

— Ладно пацаны, прощайте. — я наклонился к люку: — Жили на нелюди и сдохнете как животные…

— Эй, ты че делаешь? — второй тип заткнул грязной ладонью открывшуюся пасть шустрика.

— Шашку поджигаю, которой в подвалах крыс травят. — любезно сообщил я своим собеседникам: — Она, если задымится, ее хрен потушишь. Сдохнете минут через пять, уже проверено.

— Погоди, погоди! — «умный» подскочил к лестнице: — Давай поговорим…

— Давай. — я миролюбиво пожал плечами: — Рассказывайте на кого работаете, для кого людей убиваете…

— А ты кто? Тебе это зачем? — «умник» улыбался слишком сладко и миролюбиво, медленно, миллиметр за миллиметром, приближаясь к ржавой металлической лестнице, не отводя от меня доброжелательного взгляда… Его броска я ждал, литровая, кажется, банка просвистела мимо моей головы, и я откинул вниз тяжелую крышку люка.

— Эх! — снизу поднажали, но выжать вес крышки и мой вес, два наркомана, стоящие на узенькой лестнице не смогли, а через мгновение я пропустил через отверстие толстую проволоку и скрутил ее.

— Помогите, пацаны! Мент пацанов убивает! — приглушенно заорали внизу.

Я обмотал серную шашку в кусок газеты, чиркнул спичкой, после чего отправил пылающий кулек в асбестовую трубу вентиляции, торчащую из земли в полуметре от люка.

Кабы мои пленники не пытались приподнять запертый люк, бестолково топчась вдвоем на узкой верхней перекладине, сваренной из уголка, лестницы, возможно они бы успели затушить занявшуюся шашку, но панические крики раздались только тогда, когда из трубы вентиляции потянулась к звездному небу струйка вонючего серого дыма, судя по возне и шуму из-под земли, жулики пытались залить отраву мочой, потом затоптать или закопать. Потом стучали в люк и молили выпустить их. Когда крики и плач сменился кашлем, я поднял крышку, чтобы через несколько секунд сбросить вниз пытавшегося выбраться наркомана.

— Ну что? Готовы разговаривать? — я смотрел на судорожно вцепившихся в ржавые перекладины людей, что вися в полуметре от обреза люка, судорожно ловя молекулы кислорода среди лениво поднимающегося их погреба клубов ядовитой отравы и не испытывал никакой жалости или сочувствия. Пожалей врага и проиграешь, так пела в какой-то реальности группа «Герцог Ка», а передо мной были именно враги, и то, что они опознали во мне мента с гарантией доказывало то, что эти беззащитные ребята,