А зверь рыкнул и затряс головой, ударяя себя по уху и избавляясь от оглушения.

- Егор, не кричи, – одёрнул того Моррис. – Ты же его оглушил. У него очень тонкий слух. Возвращайся, Теймир, – обратился к Тимуру. – Тебя все прекрасно разглядели. Увидят ещё не раз.

Расплывчатая рябь по телу, лёгкая дымка – и Тимур стоит среди комнаты и чешет ухо.

- Ну, прости, прости, Тимурчик, – обхватил Егорушка брата за талию. – Я от восторга не сообразил, что у зверя слух не как у людей. Я угадал, да? Твоего кошака зовут Хан?

- Да, братишка, ты угадал, – с хрипотцой, ответил Тимур. – Я дал ему это имя. – Ба, ты напугалась? – шагнул к бабушке, ещё не вышедшей из оцепенения, обнял. – Мой Хан такой страшный?

- Я не напугалась, Тим. Твой Хан прекрасен. Только всё это для меня чересчур. Но я привыкну.

- Конечно привыкнешь. Куда ты денешься, – проворчал Матвей, вылезая из-под кровати. – И я привыкну. Тем более, что он на меня похож. Только когти и зубы больше, чем у меня.

Все засмеялись.

- Моть, только зубы и когти больше? – спросила сквозь смех Лукерья. – А всё остальное, как у тебя?

- Ну, и всё остальное больше. Только зубы и когти важнее, – заявил менторским тоном, чем вызвал вторую волну смеха.

֎ ֎ ֎

Глава 4. Кто кого старше...

- Лукерья Савельевна, нам поговорить надо, – махнув в сторону кухни, предложил Моррис.

- Раз надо, так надо, – согласилась Лукерья. – Что-то секретное?

- Ничего секретного, – ответил Моррис, провожая взглядом ребят, штурмующих лестницу на чердак, устроив шуточную борьбу за взятие вершины. У них свои разговоры. – Один вопрос к тебе. А там, может, и не один проявится.

Вперёд ребят на чердак влетел Артур. Филантей тоже слинял к себе.

- А я оста-а-анусь, – врастяжку заявил Матвей, устраиваясь под столом. – Я как фамильяр должен быть в ку-у-рсе всех событий моей подопе-е-ечной.

Лукерья фыркнула со смешком и заняла место за столом. Моррис разместился напротив.

- Моррис, давай, я сначала спрошу, – предложила Лукерья.

- Хорошо, спрашивай. Что тебя волнует?

- Не волнует. Просто… – затормозилась с ответом Лукерья, опустив глаза, затем подняла взгляд в упор на Морриса. – Просто интересно. Почему ты Тимура Теймиром называешь?

- Когда меня к вам направляли, его этим именем назвали. А это не так?

- Так. Настоящее имя Теймир и ещё три имени. Упростили до Тимура.

- Так у него четыре имени? Значит он из рода правителей, – резюмировал Моррис.

- Внук вождя племени народа, проживающего на другом континенте. У него и цвет кожи в отличку от нашей.

- Лукерья, ты можешь объяснить, почему Теймир так странно поименовал своего зверя? Это имя что-то означает?

- У некоторых народов нашего мира так называется правитель. А Ханом прозвали Тимура. Когда ребята познакомились на уроках истории с правителем, завоевателем Темирханом, стали называть так Тимура, а потом сократили до Хана. Темир в переводе на наш язык означает «железный». Теймир на языке его отца – алмаз. Это у нас такой камень, самый крепкий.

- Не зря у него такой волевой, крепкий характер – железный, – резюмировал Моррис. – Или алмазный?

- Правильно закалённое железо алмазу не уступит, – согласилась Лукерья с определением характера старшего внука. – Моррис, ты почему на меня смотрел так, словно год не видел, и я за то время изменилась? Я не знала, куда себя деть.

- Я так и понял, что смущаю тебя. Извини. Но ты действительно изменилась.

- Да в чём же я изменилась?! – удивлённо всплеснула руками Лукерья.

- А ты давно в зеркало себя видела? – прилетело из-под стола от Матвея.

- Каждый день смотрю. И что? – продолжала недоумевать женщина.

- А то, – вынырнул Матвей и уставился на Лукерью. – Твоё лицо не соответствует означенным годам, недотёпа, – высказался и вернулся под стол.

- Вот, о годах, – подхватил тему Моррис. – Об этом я и хотел поговорить.

- А что о них говорить? – отмахнулась Лукерья. – Сколь прожили, столь и прожили.

– Ты тут недавно меня молодым человеком назвала, а самой-то сколько лет?

- Так ты против меня и есть молодой человек. Ты же не старше тридцати, – уверенно определила возраст мужчины Лукерья.

- Та-а-к. Мне, значит, тридцать, а тебе? – в интонации Морриса Лукерье послышался подвох, но она решительно отмела подозрение.

- Мне, милок, шестьдесят восемь, – с ехидной снисходительностью озвучила свой возраст Лукерья.

- Всего-то шестьдесят восемь, – сыронизировал Моррис. – А мне в моём мире шестьдесят исполнилось, – произнёс и выжидающе посмотрел на визави. Что, мол, та скажет.

- Поздравляю! Прекрасно сохранился! – не сдержала ехидства Лукерья.

Морриса охватил задорный азарт. «Как мальчишка перед понравившейся девчонкой петухом взъерошился, перья распустил», – мысленно хохотнул над собой.

- О-о-о, Лукерья Савельевна, – вкрадчиво проговорил, – ты представить себе не можешь, насколько хорошо сохранился.

- Что? Ещё старше? – напряглась Лукерья.

- Если перевести время моего мира на время мира Шаргаштан, то в два раза, – добил Моррис свою визави.

- Это как? – ошеломлённо произнесла Лукерья.

- Сколько дней меня не было, когда я уходил в свой мир? – переходя на серьёзный тон, спросил Моррис.

- Шесть. А там? – вдруг дошло до женщины, о чём хочет сказать приёмыш в семью. – Разница в скорости временного потока! Там ты гостил три дня? Мало, – посочувствовала Лукерья.

- Оно и этого не надо было, – с грустным вздохом проговорил Моррис. – Моя семья смирилась и успокоилась, а я своим появлением только разбередил душевное равновесие родных. Да и себе душу растравил.

- Так тебя там похоронили?

- Нет, что ты, – махнул рукой Моррис. – Всевидящая предупредила их, что я жив и нахожусь в другом мире, но вернуться не могу. У нас известно о существовании других миров. Даже есть Ходящие, те, кто может посещать другие миры. А вот в Шаргаштан ни единый попасть не может.

- Как это не может? А вещи в Лавке из других миров откуда берутся? Мы с мальчиками ходили в