– Спасибо за еду.

Этот пренебрежительный тон значит, что разговор окончен и он хочет, чтобы я ушла.

Но нет.

– Ты мог умереть, – говорю ему я, несмотря на то, что знаю – он и так в курсе.

Оукли точно нельзя назвать глупым.

Вздохнув, он тянется за косяком и поджигает его.

– Избавь меня от нотаций. Я же не употребляю каждый день. – Затянувшись, он усмехается. – Если не считать травы.

Может, такова правда, но это ничего не меняет.

Потому что, хоть он и не принимает на постоянной основе кокаин и экстази, и черт знает что еще, он все равно пьет практически каждый день.

Я напряженно пытаюсь подобрать правильные слова. Но иногда правильные слова – самые очевидные. Те, которые слишком больно осознавать.

– У тебя есть проблемы, Оукли.

Его челюсть напрягается, кадык дергается, когда он подносит косяк к губам и затягивается.

– Ага, и много.

Я отказываюсь позволять ему увильнуть от этого разговора.

– Ты знаешь, о чем я.

Он выдыхает, наполняя комнату дымом.

– Как я уже сказал, я не употребляю каждый день.

Меня больше беспокоит, почему он вообще это делает.

Откинув покрывало, я встаю с кровати, ведь то, как наши тела касаются друг друга, слишком сильно отвлекает меня от этой важной темы.

– Почему ты нюхал вчера? – Я смотрю ему прямо в глаза. – И не смей врать мне, потому что мы честны друг с другом.

Его голос напоминает грубый скрежет. Оукли проводит ладонью по волосам.

– Это был своего рода побег.

– От чего?

Взгляд, который он бросает на меня, выбивает весь кислород из моих легких.

– От тебя.

Внутри все сжимается, когда я пытаюсь переварить его слова.

– Это твой странный способ сказать, что происходящее между нами…

Я не заканчиваю предложение, оставляя слово «по-настоящему» висеть в воздухе. Ведь как только я произнесу его, время нельзя будет повернуть вспять и эта магия между нами может исчезнуть.

Отношения не для Оукли, он прямо сказал об этом в самом начале. Спрятавшись в облаке дыма, он спустя минуту раздумий заговаривает:

– Ты что-то делаешь со мной.

Я замираю.

– Что?

Его голос настолько тихий, что больше напоминает задушенный шепот, но я слышу его.

– Заставляешь меня чувствовать.

Воздух густеет, когда я делаю шаг к нему навстречу.

То, что Оукли осознал свои чувства ко мне, прекрасно, ведь я этого и хотела, но оно не стоит того, чтобы он принимал наркотики.

– Ты должен перестать употреблять.

То, как мой голос надламывается, становится неожиданностью для нас обоих. Его взгляд смягчается.

– Малыш…

– Я не могу смотреть на то, как еще один человек, которого я люблю, убивает себя! – кричу я, стараясь не начать всхлипывать.

Ложь, в которой я жила.

Слишком поздно. Дамбу внутри уже прорвало с силой, подобной взрыву. Горячие слезы льются по моим щекам, когда я разворачиваюсь, чтобы сбежать. Но у меня не получается, потому что Оукли обнимает меня и прижимает к себе.

– Поговори со мной.

– Нет.

Я вырываюсь, отпихивая его, изо всех сил стараясь убежать, но он только крепче сжимает меня в объятиях.

Тайна, которую я храню, похожа на бетонные блоки, привязанные к моим ногам, и я отчаянно хочу освободиться. Однако не могу… ведь у свободы есть своя цена.

– Малышка.

В его голосе столько беспокойства. Весь контроль, за который я хваталась, разбивается вдребезги.

– Она покончила с собой! – кричу я, и слезы льются сильнее.

Оукли замирает.

– Кто?

О боже, мне больно. Так чертовски больно. Словно кто-то вонзил кинжал прямо в сердце.

– Моя мама.

– Что? – Он едва не перестает дышать. – Я думал, она…

– Я соврала! – ору я так громко, что, кажется, дребезжат окна. – И заставила Лиама соврать, потому что мы должны были защитить ее.

Я вздрагиваю в его объятиях, когда он укладывает меня на кровать и начинает укачивать.

– Мне было страшно, Оукли. Я не знала, что произошло… Она словно сломалась. Говорила о том, что мы едем в место, где нет боли, и, когда я спросила, где это, – дрожь не утихает, – она сказала, в раю. – Я прижимаюсь к нему. – Я пыталась остановить ее… но не смогла.

– Ты в этом не виновата, – шепчет он. – Ни в чем не виновата. – Его лицо искажается от гнева. – Господи, не могу поверить, что она чуть не уби…

– Она была больна, – я оправдываю ее, прежде чем он успевает договорить. – Мы с Лиамом… мы должны были ее защитить.

Потому что она наша мама и мы очень ее любили.

Оукли выглядит так, словно хочет возразить, но вместо этого сжимает меня крепче, медленно водя ладонью по позвоночнику, пока я продолжаю заходиться в рыданиях.

– Пообещай, что перестанешь принимать наркотики, – выдавливаю из себя я между всхлипами.

Потому что, если я потеряю и его тоже…

Это убьет меня.

Он шумно сглатывает.

– Я не стану давать обещаний, которые не смогу выполнить. Ты же знаешь.

То, что он признает это, заставляет меня начать плакать еще сильнее.

– Тогда дай то, которое сможешь.

– Я попробую, – шепчет он мне в ухо. – Попробую ради тебя.

Я поднимаю мизинец.

– Обещаешь?

Кивнув, он переплетает наши мизинцы. А затем прижимает меня к себе, так сильно, что весь воздух будто испаряется из легких. Я укладываюсь заплаканным лицом ему на грудь.

– Оукли?

– Да?

– Ты тоже заставляешь меня чувствовать.

Чувствовать то, о чем меня предупреждала мама.

* * *

Я не могу оторвать взгляд от того, как Оукли слизывает кетчуп с пальцев и продолжает есть свой бургер.

Сегодня я познала искусство параллельной парковки. Чтобы отпраздновать эту маленькую победу, мы заехали за огромным чизбургером с беконом по дороге домой.

Для Оукли, конечно.

Я в данный момент смотрю на свой вегетарианский бургер и думаю, почему меня настолько заводит буквально все, что он делает.

Как будто почувствовав мои метания, он усмехается.

– Выглядишь так, словно хочешь попробовать.

– Я не ем мясо, – прикидываюсь я скромницей.

Он этого его усмешка становится только шире, и он играет бровями.

– Тогда только посасываешь, ха?

Его нелепый комментарий должен заставить меня закатить глаза, но я с удивлением обнаруживаю, что начинаю смеяться.

Мне нравится, что у нас обоих извращенное чувство юмора.

Пытаясь сохранять серьезное лицо, он показывает на свой бургер.

– Если передумаешь, предложение все еще в силе. – Он подмигивает. – Можешь положить его в рот в любой момент.

Я собираюсь сказать, что хочу сделать это прямо сейчас на этом самом столе, но в ноздри проникает аппетитный запах бургера. Не стану