него. Он уже просачивается внутрь меня, уступая место неминуемому оргазму. Он долго не протянет. Но все в порядке. Как угодно. Если это то, чего он хочет, тогда ладно.

Он смотрит вниз, на то место, где мы соединяемся, на то, как я отрываюсь от него, прежде чем упасть обратно. Мои движения быстры, напряжение в коленях и голенях игнорируется в пользу общего ощущения. Каждый удар жесткий и целенаправленный. Я точно знаю, как он наполнит меня, когда я сажусь на его член. Это чертовски великолепно, то, как моя киска приспосабливается к нему. Еще минуту назад оно пыталась вытеснить его, а теперь мои стенки пульсируют, удерживая его внутри себя, крепко обхватывая его, так что каждый подъем дается с трудом, почти с горечью.

Снова и снова я делаю это, балансируя на нем, положив руку ему на грудь, а другой протягивая руку назад, чтобы схватить его за колено. Когда я закрываю глаза, чтобы насладиться великолепием этого момента, он наблюдает, его взгляд прикован к тому месту, где мы соединяемся, благоговейный трепет мерцает за его оправой, когда он восхищается тем, как я принимаю его.

Этого недостаточно. Это чудесно. Это великолепно. Ощущения приятные, спираль восторга собирается у основания моего позвоночника, намекая на многообещающее послевкусие, но все же этого недостаточно.

И без колебаний или страха осуждения, с доверием, которое я оказала ему ранее, я беру его за руку, ту, которая изо всех сил цепляется за мою мебель, и, наконец, даю себе то, чего я тайно хочу, отдавая ему еще одну грань себя.

Я направляю его хватку к своей шее, и его глаза открываются в осознании, его тело застывает. Меня охватывает страх. Всего на долю секунды меня охватывает застенчивая тревога, и я задаюсь вопросом, не перешла ли я черту. Если я только что сделала что-то, что ему не совсем нравится. Я не думаю, что ему было бы неудобно, но я беспокоюсь о малом шансе, что он… С другой стороны, у нас не было разговора об ограничениях. Или стоп-слова. О боже, неужели я только что…

— Пожалуйста, скажи мне, что это не сон, — шепчет он. Он остается неподвижным, как будто одно движение разрушит эту иллюзию, которую мы создали. — Пожалуйста.

Новообретенная уверенность разливается в моей груди. Я сажусь прямее, кладу другую руку ему на локоть, призывая его крепче обнять меня за шею.

— Будь куколкой и придуши меня.

Его сдержанность ослабевает по моей просьбе. Удержание усиливается, а предыдущая динамика мощности, которой мы придерживались, рассеивается. Я с готовностью уступаю контроль в пользу того, что он может мне дать — того, что я хочу, чтобы он мне дал.

Под моим руководством он берет на себя ответственность, и я, черт возьми, не против этого.

Луч лунного света пробивается сквозь мои занавески и отбрасывает тени на его профиль сбоку. Выражение снисходительности исчезает, и на его месте появляется каменное пламя возбуждения. Сказать, что я под кайфом, — это ничего не сказать.

— Я собираюсь трахнуть тебя, — насмехается он, тщательно выговаривая слова, его голос глубокий, благожелательный. Переворачивая нас, он устраивается на мне сверху, наши нижние половинки соприкасаются, но больше не соединены. Я слишком рассеяна, чтобы сосредоточиться на пустоте. Он щекочет узоры на внутренней стороне моих бедер, заставляя мои ноги раздвинуться шире, устраиваясь между ними. Он наклоняется, чтобы взять свою рубашку, и после быстрой возни кладет ее под нас. Затем он хватает свой член и трется им о мои скользкие складочки, подчеркивая свое следующее заявление.

— И ты будешь моей куклой и примешь это, — он врезается в меня резким движением бедра, мое тело жаждет принять его.

— Да, — напеваю я, выгибаясь навстречу ему всем телом, вытягивая шею вверх. Он снова вырывается, прежде чем снова вонзиться, сила его карающего толчка настолько резкая и мощная, что я сдвинулась с дивана, мебель врезалась в стену.

Отис больше не произносит ни слова, не произносит грязных словечек или дразнящих похвал, и это хорошо. Мне больше ничего не нужно, чтобы наслаждаться этим. Не тогда, когда его лицо искажено от такой концентрации, его тело усердно работает надо мной, его пот стекает на меня. Он выворачивает меня наизнанку, и я хочу от него большего. Больше его веса. Еще больше этих трений. Больше.

Я хочу быть в его власти всю оставшуюся жизнь, если это означает, что я снова буду чувствовать себя так. Ничто не могло быть лучше. Ничто не могло бы сделать меня счастливее.

Он трахает меня как надо, находя тот идеальный угол, где его член касается напряженного комочка нервов глубоко внутри меня, заставляя все мое тело выгибаться. Это жестокая подача, и меня сразу же пронзают приступы дискомфорта, но послевкусие сменяется изысканным удовлетворением, грубая стимуляция пронзительна в том восторге, который он приносит. Цикл продолжается, и я колеблюсь в этом бессмысленном состоянии. Мои пальцы на ногах покалывают.

Он снова кладет руку мне на шею и сжимает пальцами бока, удерживая тяжесть подальше от передней части моего горла. Сила, которую он прилагает, слабая, осторожная, и пока это нормально. Он не знает моих пределов, не знает, что я могу вынести, но, по крайней мере, он все еще потакает мне, делает то, о чем я просила то, чего я хочу.

Он доминирует надо мной. Вот что означает этот жест. И это то, что мне нужно.

И хотя его хватка на моем горле расплывчата и не так крепка, как мне хотелось бы, мне все еще трудно дышать от ошеломляющей стимуляции. Искры затуманивают мое зрения. Это псевдо-удушье вызывает ошеломляющее головокружительное ощущение, которое заставляет меня извиваться под ним в отчаянии.

Я тянусь к своему клитору, готовая отпустить, когда он входит в меня с диким намерением, грубо то, как он наполняет меня до болезненной грани, только для того, чтобы отстраниться, почти выскользнув, прежде чем снова ворваться. Снова и снова, снова и снова, он делает это, его темп сбивает с толку, он досконально знает, как он хочет, чтобы я растворилась в его объятиях.

Глаза закрыты, мои чувства обострены, и я могу слышать все по мере того, как мы приближаемся к этой критической точке. Наше прерывистое дыхание, прикосновение его тела, похожего на Адониса, к моему, его яйца яростно ударяются о низкую выпуклость моей задницы, о мою нетерпеливую киску, принимающую его влажной струйкой.

Черт, я близко.

Он знает это, настроенный на каждую мою потребность. И этот ублюдок использует это против меня. Сильнее прижимаясь ко мне нижней частью