Глава 27

Кенрон лежал на полу, он смотрел в потолок и видел только тьму. Все звуки пропали, не было слышно ни цоканья когтей кобольда по каменному полу, ни хлопанья крыльев огромной летучей мыши. Его чувства свелись лишь к ощущениям боли во всем теле. Легкая кожаная куртка, в которой он пришел, не смогла его хоть сколько-то защитить.

Плечо ныло при малейшем движении после укуса болотного барибала, запястье все еще чувствовало острые длинные зубы одной из голов летучей мыши. К этому добавилась боль в спине от удара о стену и какая-то новая боль в животе. Кенрон не помнил, чтобы кто-то из монстров умудрился ранить его в живот, такая травма была бы крайне несвоевременной. Руки можно было наскоро перевязать лоскутами, оторванными от рубахи, но что делать со внутренним кровотечением он понятия не имел.

Левой рукой, которая за вечер почти не получила повреждений, Кенрон ощупал живот, слегка надавил — действительно, болит. Он нажал сильнее, раздалось урчание.

— Как же есть хочется, — пробормотал Кенрон.

К нему подошел Чафис и протянул четырехпалую руку. Кенрон помотал головой, ему хотелось полежать на полу еще хоть немного, дыхание лишь только что восстановилось. К тому же, на каменной кладке ему было вполне удобно, не полноценный отдых, но хоть что-то.

Кенрон повернул голову, прямо напротив себя он увидел серую морду летучей мыши — черные блестящие глаза смотрели на него не отрываясь, из клыкастого рта медленно текла слюна, образуя небольшую лужицу. Кенрон тут же вскочил на ноги, боль во всем теле вовсе не исчезла, но сейчас было не до нее. Мышь так и осталась лежать на полу, ее тело было насквозь пробито деревянным колом, обе клыкастые морды застыли, изображая некое подобие ярости.

Несколько секунд Кенрону потребовалось, чтобы сориентироваться — он запомнил, что в левой стене от входа на второй этаж было шесть окон, а в правой восемь. Сейчас эти чуть заметные издалека точки слабого света помогли ему понять, в какую сторону следует идти, чтобы добраться до лестницы на третий этаж. Оставаться рядом с трупом поверженной летучей мыши у Кенрона не было никакого желания.

Он шел медленно, стараясь не налететь на верстак и не запнуться о разбросанные после сражения по полу инструменты. Чафис тут же последовал за ним, цокая когтями по каменному полу.

— Я слышал, как захрустели ее ребра, — сказал Кенрон. — Вы кобольды даже опаснее, чем я думал, если сумеете подобраться со спины.

— Поначалу я и вовсе хотел сбежать, — признался Чафис.

— Это было бы весьма мудро с твоей стороны, — сказал Кенрон. — Я рад, что ты помог, но мне пока нечем тебе отплатить. Ты рискуешь просто находясь здесь, а ведь от этих сражений тебе нет никакой выгоды.

— Ошибаешься, — сказал Чафис. — Дважды. Будем считать, что ты мне заплатил. Ведь ты разрешил мне оставить себе дары госпожи Лисидии. Правда, я выронил их, когда на меня напал Зофис, но ничего, найду по запаху ароматного хлеба.

Фраза заставила Кенрона усмехнуться.

— Раньше я считал, что униформа охотника нужна, чтобы спасать от ран, — сказал он, — а не чтобы платить за раны.

У Кенрона снова заурчало в животе.

— Ты обещал отдать хлеб мне! — воскликнул Чафис.

— Не собираюсь я есть то, что когда-то было куском крыши, — сказал Кенрон, прекрасно понимая, что не знай он о необычайном происхождении куска хлеба, уже уплетал бы его за обе щеки.

— Мне есть выгода с этих сражений и большая, — сказал Чафис. — Спокойнее стало, когда Зофис умер.

— Он был той еще занозой… — сказал Кенрон.

— Он был моим другом, — отрезал Чафис. — Госпожа Лисидия превратила его в зверя, но теперь это ничего не значит. И ты не должен говорить про нее плохого!

Кенрон не знал, чем именно его высказывания о Лисидии могут навредить ей, в конце концов он был лишь одним из многих молодых охотников Дайгона. Ко словам его отца могли прислушаться, а сам он еще не заслужил никакого доверия соотечественников.

Тем временем, Чафис продолжил.

— Теперь мы никогда не узнаем, хотела она превратить Зофиса обратно в кобольда или нет, потому, что я убил его, — кобольд чуть помедлил и добавил. — То же самое с Петри, которого ты убил на первом этаже. Не пристрели ты его, может, он и стал бы снова нормальным.

— Значит, теперь я — негодяй, — заключил Кенрон.

— Верно, и я тоже, — охотно согласился Чафис. — Надеюсь, сейчас имя госпожи Лисидии очищенно. Хотя, нет, остался еще повар-кашевар Милур. Он ждет нас на третьем этаже. Убьём его и больше никто не скажет, что госпожа превращает кобольдов в страшных тварей ради своего развлечения, и навсегда оставляет их в таком виде.

Положение окон под потолком, словно бы с неохотой пропускающих слабый свет ночного неба, подсказывало, что коридор, ведущий к выходу на третий этаж был уже близко.

— Я понял, чего ты добиваешься, но у меня для тебя плохие новости, — сказал Кенрон. — Мы с тобой больше никого не убьем.

— Даже Милура? — удивился Чафис.

— Тебе бы успокоится, — сказал Кенрон. — Ты весь в ранах, тебе нужно в город, в лечебницу.

— На третьем этаже есть лазарет, — сказал Чафис. — Сейчас там никого, но нам нужно спросить разрешения прежде, чем там что-то трогать.

— В любом случае, дальше я иду один, — сказал Кенрон.

— Разве я не помог тебе уже два раза? — напомнил Чафис. — Ведь только со мной ты одолел Петри и Зофиса.

— Пусть так, но я не могу вести на охоту того, кого не могу защитить, — сказал Кенрон. — Забирай свои дары и отправляйся в город. Там тебе обработают все ссадины.

— Если ты не хочешь вести меня в бой, пусть я буду главным, — предложил Чафис. — Если со мной что-то случится, сам буду виноват.

— Не глупи, — отмахнулся Кенрон, — дело не в том, кто главный, а в том, кто сможет пережить этот бой.

— Скажи, сколько пуль у тебя осталось?

Кенрон подошел к одному из окон, вытащил магазин и принялся доставать пули одну за другой. Все оставшиеся боеприпасы легко поместились на его ладонь.

— Девять, — сказал он.

— Если возьмешь меня с собой, расскажу, где можно раздобыть еще десяток, — пообещал Чафис.

Кенрон покачал головой, подобное заявление звучало крайне неправдоподобно. Кобольд хотел поучаствовать в следующей охоте или, скорее, в битве, он пробовал разные способы убеждения. и вот дело дошло до лжи. Пожалуй, решил Кенрон, он это заслужил, ведь сам начал с того, что обманом затащил кобольда на второй этаж.