Но в душе ее теперь что-то скреблось

Вам его не жаль?

Она прислушалась к себе, и вдруг поняла, что она никогда, ни одной минуты не жалела Михаила. Любила ли? Когда-то — да... наверное любила. Может быть.

А может, не любила.

Выходя замуж... тогда было не принято оставаться одной, женщина в двадцать пять лет не замужем — это уже трагедией считалось. Любила она Толю Зарецкого, но его родителям — отец был директор Прибалтийской железной дороги — невеста не глянулась. Мало того что без приданого, без влиятельных родителей — так еще и в роду были репрессированные. Такая невеста может испортить анкету, а развод ее тоже не красит — морально неустойчив, получается.

Вот и вышла она за сына комбайнера, в роду которого тоже был арестованный дед. И начала продвигать его наверх — как могла и как умела.

И продвинула.

Но никогда — Михаил Сергеевич не выходил из-под контроля так как сейчас, никогда он...

Сколько он не звонил? И не звонит?

Ей подумалось — интересно, а Егор той звонит? Вряд ли...

Подобные им пары уже были на советском Олимпе. Это прежде всего Маленковы — Валерия Маленкова доктор наук, причем настоящий, без начетничества, директор института. А сам Маленков — он слабым оказался, жену не слушал. Вот его напористый и наглый Никита и скинул.

Никита много кого скинул.

Потом Косыгин. Его жена, Клавдия — была из, как тогда говорили «простой, но обеспеченной семьи» из Сибири — на самом деле из семьи миллионщиков. Не имея базового образования, выучилась сначала на бухгалтера, потом пошла учиться дальше, выучила два иностранных языка. Ей Москва обязана проспектом Калинина — первыми после сталинских высоток небоскребами в Москве. Ее была мечта. У Косыгина она была тайным отделом кадров и советником. В людях не ошибалась.

Теперь — их черед.

Вообще, Раиса понимала, что они — звено в длинной цепи. В советском руководстве всегда были либеральные силы. Сначала это был Рыков — Сталин потом Молотова и Микояна назвал рыковцами, для него это было ругательное слово, хотя в чем вина Рыкова. В том что он, такой же большевик как и все был поставлен на Совмин, волей — неволей начал во все вникать, и к тридцатым годам пришел к выводу, что первоначально троцкистская, а потом сталинская политика «большого рывка» глубоко порочна сама по себе. Потом к такому же выводу пришел Микоян — этот занимался торговлей и владел реальными, а не дутыми цифрами. Все кто начинал заниматься экономикой — рано или поздно вступали в конфликт с «генеральной линией».

Потом были Кузнецов и Маленков. Кстати, на свадьбе Кузнецова мало кому тогда известному ленинградскому товарищу Косыгину приглянулась хорошенькая и остроумная племянница невесты. Маленков — готовил программу экономических реформ, он перехватил часть помощников Берии по гражданской тематике и немудрено — ведь Маленков так же как и Берия был членом Спецкомитетов (второго, третьего) и людей в общем знал. Жаль что их скинул Хрущев — из него реформатор был... Но потом пришел Брежнев и взлетел Косыгин — Брежнев был вообще мастер делегирования, он не замыкал все на себе как Сталин, при нем большую свободу имели Суслов — в партийной политике и Косыгин — в экономической.

А теперь пришла их очередь.

Раиса Максимовна кстати прекрасно знала и понимала — к какому клану они относятся, чему присягали. Все было не просто так — кто к ним отдыхать приезжал, о чем говорили — она все знала, досконально.

Так почему же... Михаил Сергеевич перестал с ней советоваться? Неужели как только генеральным секретарем стал, решил что без нее?

Неужели он всегда так думал и этого ждал...

В расстроенных чувствах Раиса Максимовна не заметила, как в кабинет без стука прошел человек. Он был одним из приближенных и ему так дозволялось.

Это был Юрий Левада. Он был однокашником Раисы Максимовны на философском... тот выпуск вообще дал много талантов: сама Горбачева, Мамардашвили, Левада. Он был типичным интеллигентом, работам которого долго не давали ход — просто потому что начальство не хотело знать то что о нем думают люди на самом деле. А теперь у него был солидный статус, лаборатория в НИИ, причем каком НИИ — во главе с женой Генерального секретаря. Он понимал, что его работы по изучению общественного мнения — скорее всего, попадут в Политбюро и сыграют реальную роль в принятии решений. По каким-то причинам — эта власть была «зрячей», она хотела видеть и слышать, причем самое нелицеприятное. Он с присущей интеллигентам осторожностью — начал хотя бы частично пропускать «негатив» и его ни разу не вызывали и не дали по рукам.

— Юра? — удивилась Раиса Максимовна — ты чего? Чего тебе?

Левада сел на стул на конец стола.

— Рая — по правам однокашника он обращался к ней по имени — я слышал, у тебя... в семье не все ладно.

Лицо Горбачевой окаменело...

— ... Рая... — продолжил Левада — ты помнишь, как мы мечтали о другом социализме? Без лжи. Без репрессий. Без затыкания ртов...

...

— Михаил Сергеевич явно такой и строит. А ты... получается?

— Что?

...

— Что, скажи.

— Рая. Ты потом жалеть будешь. Сильно жалеть.

— Пошел вон! — заорала Горбачева

07 сентября 1985 года.

Пекин

Утро. Многомиллионный мегаполис просыпается от сна, и наскоро позавтракав, вываливается на улицу, кашляя от непроходящего смога, садится на велосипеды, чтобы ехать на работу.

Это очень древний город, видевший многое. На современный город он не похож, строительство уже идет — но старые районы это все еще лабиринт тесных полувремянок, в которых ютятся целыми семьями. На свадьбах здесь угощением являются семечки и сигареты поштучно, которые разносят на подносах. Здесь еще много людей, которые помнят 1949 год, и это не считая больших скачков и прочих эксцессов. Это совсем недавнее прошлое, его еще можно