Чувствовал я себя на все семьдесят мазепиных лет, хоть и пытался выглядеть «как огурчик». А когда меня провели в петров «кабинетец», понял, что и государь, с каким-то усталым видом восседавший за письменным столом, выглядит почти так же хреново. А ведь ему и сорока ещё нет… Пока в кабинете были посторонние лица, я, как положено, снял щёгольскую гетманскую шапку и отвесил церемонный поклон, сопровождаемый всеми положенными словами. Но едва посторонние покинули помещение и закрыли за собой двери, Пётр указал мне на резной стул.

— Садись, — сказал он, придвинув поближе мою писанину. — Обсудим сие… Георгий. Дело ты сделал потребное — и Каролуса к договору с Россией склонил, и с союзниками не рассорил. Руки наши теперь в ведении военных действий противу турок развязаны. Однако и иное ты верно написал: покуда Лещинский сидит в Варшаве, нам покоя не дадут. А ежели сбежит он, то токмо к королю французскому под руку, и станет нам всячески вредить оттуда… Что скажешь, ежели тебе дело поручу, да в дорогу с бережением отправлю?

— Поездка в Версаль, государь? — мрачно усмехнулся я. — Покуда Луи Четырнадцатый жив, сие бесполезно. Он воображает себя полубогом и едва ли станет нас слушать. Тем более, мы его друга Карла знатно в лужу усадили… Да и не в Версале нынче корень наших проблем.

— Снова на англичан наговаривать станешь? — хмыкнул Пётр.

— Большое видится на расстоянии, государь. За три сотни лет с небольшим окончательно ясно стало, кто за всеми врагами нашими стоял. А ныне они французов ограбить надумали, чтоб все моря и торговые пути под себя подмять, — вздохнул я. — А ты им ещё и помог знатно, за что они тебя войной отблагодарили — натравили шведов, а сами у них за спиной отсиделись.

— Знаю, говорил ты ранее… Посланник английской королевы нынче в Москве, сообщили, будто приехал и на приём просится, дабы грамоты верительные вручить. Сегодня в полдень я объявил большую аудиенцию, где приму у него те бумаги. Тебе, само собой, на сей церемонии также быть надлежит. Присмотрись, а после бери посла в оборот. Коли тебе столько об англичанах ведомо, то и говорить с посланником повинен ты.

— Благодарю за доверие, Пётр Алексеевич. Ежели Бог даст, доведу это дело до конца.

— Худо тебе?

— Худо, государь. Но постараюсь сделать всё, что смогу… что успею.

— Всем нынче худо, терпим. И ты потерпи.

— Да я уже привык. Может, даже ума немного набрался, покуда в этом… этой ходячей тюрьме сижу.

— Добро, коли так… Много с Алексашки стряс?

— Двести тысяч.

— И он дал?

— Куда б он делся.

— А ты половчее Мазепы будешь, Георгий, — неожиданно весело хохотнул Пётр. — Тот у моих ближних требовать боялся, больше сам на лапу совал.

— Я по иным правилам играю, государь. Может, потому и не боюсь…

Приближённым, ожидавшим своей очереди быть принятыми государем, пришлось ждать не меньше двух часов: как я и думал, Пётр разбирал мой доклад по косточкам. Теперь предстояло беседовать с Уитвортом, учитывая все государевы замечания относительно внешней политики. Он вполне резонно опасался стычек с английским флотом, так как свой ещё был буквально в зародыше, а я напомнил, что британский флот процентов на сорок строят из русского сырья. И что начнётся на тех верфях, когда мы поднимем цены на эти самые исходники — пеньку для канатов, лён для парусов и дерево для мачт и рей. Русская сосна считалась лучшей для этих целей — куда лучше норвежской, которую англичане уже успели прозвать «дьявольской» за её ломкость. Допустим, какое-то время они протянут на запасах, где-то импортозаместят или купят через голландцев. Но проблемы у «ройял флит» могут нарисоваться нешуточные, какое там мировое господство — от шведов бы отбиться. А в том, что Карлуша продолжит щипать английских купцов, я не сомневался: он со своей блокадой Петербурга уже изрядно их пограбил, и я не уверен, что у короля в планах что-то возвращать. Так что Балтики островитянам не видать, как своих ушей. А если они надумают подписать под это дело Данию, то не завидую королю Фредерику, ибо как раз Дания, выйдя под ударами шведов из Северного союза, де-факто отказалась от соблюдения союзных обязательств. Что автоматом означало обнуление аналогичных обязательств со стороны России. И если Карлуша решит прокатиться под парусами через пролив Эресунн до Копенгагена, то помешать ему в этом не сможет никто.

Так что если Уитворт намерен шантажировать нас Данией и её трусоватым королём, то нам есть чем ответить. Шведы перестали быть империей, их король фактически сделался вассалом Петра, но у них всё ещё сильный флот. Размен не обязателен, ведь англичане известны особым отношением к международным договорам. Но принять новую реальность мы их заставим. Здесь они, в отличие от зазнавшихся французов, всё ещё достаточно вменяемы, чтобы осознавать границы своих реальных возможностей.

Взгляд со стороны.

— А гетман оказался не так прост. Обвести вокруг пальца короля Карла Шведского не составило бы большого труда, но он умудрился обмануть даже орден.

— Это удавалось очень немногим, ваше величество, — вынужден был признать святой отец. — И уверяю вас, все эти люди плохо кончили.

— Я нисколько не сомневаюсь в вашей способности устроить гетману ускоренное путешествие на тот свет, но он стар, болен и, вероятно, не доживёт до Рождества даже без вашего участия. Умереть своей смертью — едва ли не лучший исход в его ситуации.

— Даже если он мирно скончается во сне, это не помешает слухам.

— Как по мне, это сродни хорошей мине при плохой игре. Жаль, я надеялся на…более активные действия и весомые результаты оных. Пока приходится наблюдать обратное: ваше бездействие и отсутствие желательных для нас последствий. Более того — я всерьёз подумываю о сборах в дорогу.

— Боюсь, ваше величество, вне зависимости от судьбы Карла Шведского, вам так или иначе придётся покинуть Польшу. Ведь судьба вашей короны решалась у стен Полтавы, а там Господь попустил схизматикам победить…

Отец Адам не стал говорить обречённому на бегство королю, что тот был далеко не главной фигурой в этой партии. Пешку снимают с доски — эка невидаль. Не сказал он Лещинскому и о