Вы знаете, что вам 40, если:

• Ваши родители-пенсионеры звонят вам по скайпу посреди рабочего дня, надеясь на долгий разговор.

• Вы больше не обвиняете их в своих недостатках.

• Среди членов вашей семьи есть те, с кем вы перестали разговаривать – но не потому, что сердиты на них, а потому что они вам просто не нравятся.

• Осталось только одно поколение, которое должно умереть раньше вас.

• Это поколение ваших родителей.

• Вы понимаете, что всем наплевать, чувствуете вы себя взрослым или нет. Вы так давно едете в этом лифте, что успели повзрослеть.

25

Как сохранить брак

Я с огромной радостью пересказала Саймону все, что узнала о своих предках и своей семье. Я наконец взломала свой личный код.

Но оказалось, что ему это неинтересно. Он постоянно недосыпал, и по вечерам ему хотелось расслабиться. Когда я перед сном пыталась ему что-то об этом сказать, он меня перебивал: «Никаких новых тем после десяти вечера».

Раньше было хуже. Несколько лет назад, когда нас пригласили на свадьбу, со мной, с хмурым видом сидящей в углу, заговорил пожилой британский джентльмен, который объяснил мне, что мы с Саймоном переживаем эпизод КЭС – кошмарной эмоциональной сцены. С тех пор никакие КЭС у нас не повторялись. К 40 годам все эти эпические столкновения успевают вас утомить и представляются бессмысленными. Вы с вашим партнером настолько хорошо изучили все взаимные аргументы в споре, что способны завершить его в десять раз быстрее, чем раньше.

Тем не менее 40-летний возраст таит в себе еще одну проблему. Ни один из недостатков, присущих вашему партнеру, не исчез. Ваши споры длятся меньше, но вас раздражает, что вы спорите по одним и тем же поводам. Вот почему я так удивилась, когда за обедом моя французская подруга Клэр сказала мне, что у ее мужа нет недостатков.

Странно. Я немножко знала мужа Клэр и с легкостью перечислила бы пять-шесть его качеств, которые, на мой взгляд, не отнесешь к числу его достоинств. Да и Клэр не назовешь чересчур застенчивой. Из всех моих знакомых она, пожалуй, отличается самым сильным характером.

Другая подруга, присутствовавшая на том обеде, сказала, что слышала нечто похожее от своего французского бойфренда, который утверждал, что любит ее «за ее недостатки».

Меня эти признания заинтриговали, но я отнеслась к ним с некоторым недоверием. Во Франции полно разводов. Бойфренд мог как угодно пламенно любить недостатки моей подруги, но они все же расстались. Впрочем, это не означает, что тут не над чем поразмыслить. Существует ли у французских пар некий секрет, который может оказаться полезным и мне?

Меня воспитывали в американском убеждении, что брак сам по себе представляет ценность. Это сравнительно новое явление. До 1850-х большинство американцев вступали в брак ради удовлетворения самых базовых потребностей. Вдвоем легче возделывать поле и защищаться от нападения бандитов. Этой точки зрения придерживается группа исследователей во главе с Илаем Финкелем.

Промышленная революция все изменила. Люди перестали шить себе одежду и сбивать масло и стали вступать в брак, руководствуясь более романтическими мотивами: любовью, страстью и чувством общности.

Эпоха самоценности брака началась в 1960-х, и мы, как пишет Финкель, до сих пор живем в ней. Мы по-прежнему выбираем партнера по любви, одновременно понимая, что вдвоем легче платить за квартиру, но кроме того ждем, что он поможет нам удовлетворить нашу потребность в личностном росте, самоуважении и «взаимном просветлении».

Когда мы поженились, я считала эту модель стандартом. (Моя стратегия заключалась в том, чтобы найти человека более опытного и мудрого, чем я, и пользоваться его советами.) Французский антрополог Реймонда Карролль пишет, что американцы рассматривают спутника жизни как своего рода личного терапевта и команду поддержки в одном лице. Он должен «побуждать меня к новым достижениям и поддерживать мои усилия». Эта штука работает в обоих направлениях. «Я обязана поддерживать самые фантастические его планы, даже если я – единственная, кто в них верит, при условии, что это сделает его счастливым».

Американская пара – это социальная единица. Их повсюду приглашают вдвоем, и они проводят большую часть времени вместе. «По американским понятиям, – пишет Карролль, – тот, кто не приглашает моего партнера, отворачивается и от меня».

Когда это работает, это работает великолепно. Финкель отмечает, что удачные браки подобного рода отличаются от браков предшествующих эпох в лучшую сторону. Для взаимной «самореализации» вам необходимо проводить много времени вместе. Но это удается американцам все хуже – «спасибо» длинному рабочему дню и более ответственному отношению к воспитанию потомства. Даже когда супруги оказываются наедине друг с другом, их отвлекают гаджеты, и им все труднее справляться со стрессом.

Эта модель взаимоотношений не предполагает, что партнеры легко прощают друг другу недостатки. Если муж не помогает вам в самореализации, вы имеете полное право его бросить. Жительница Калифорнии говорила мне, что разводится с мужем потому, что «с ним я не могу показать лучшее, на что способна». Она при этом не плакала. Ее друзья и семья сочли этот довод абсолютно здравым.

Я допускаю, что каждому приятно иметь отношения, способствующие самореализации личности. Но когда я излагала эту идею своим французским друзьям, они нашли ее странной.

– Мое саморазвитие зависит только от меня, – сказала Дельфина, научный сотрудник и мать двоих подростков.

Дельфина любит своего мужа, который полностью ее устраивает, но они не лезут друг к другу в работу и развлечения. Как-то мы встретились выпить кофе, и она сказала, что вечером идет в театр с другом. Она поступает так довольно часто, так как ее муж театр не любит.

– В том, что касается наших интересов, мы живем немного параллельными жизнями, – сказала она. – Я не рассказываю ему о своей работе или о том, что мне нравится. Он тоже. Он очень увлечен своей работой, а мне слушать про нее неинтересно.

Даже общих друзей у них немного.

– У нас общая жизнь, но разные интересы, – продолжила она. – Забавно, что я рассказываю тебе об этом, но нас это правда устраивает.

Дельфина не испытывает потребности в самореализации. Она делает блестящую карьеру. У нее масса планов, но, как и другие французы, принадлежащие к среднему классу, она не ждет, что ее партнер будет играть заметную роль в их осуществлении. Личностный рост – это ее собственная цель, а не задача ее брака. Она со скепсисом смотрит на пары, которые все делают вместе:

– Они настолько