Последняя из фотографий датирована 27 января 1938 года и сделана в Минске. На ней сняты три привлекательные женщины среднего возраста, которые задумчиво смотрят в объектив на фоне какого-то нарисованного пейзажа. Судя по всему, снимали в фотостудии. Надпись на обороте указывает, что это сестры Бенджамина и Розы. Наверное, у этих женщин были мужья и дети.

К тому времени у Бенджамина и Розы родилось четверо детей. Они уже сплели для себя американский кокон. В письме Бенджамина моей бабушке, написанном в 1936 году, когда она училась в Университете Ричмонда, я прочитала: «Единственное, чего мы хотим, – это чтобы ты водилась с самыми умными из твоих ровесников, получала удовольствие от учебы и смотрела на жизнь как можно шире». В постскриптуме он добавил: «Пижаму пришлем тебе в понедельник». В нашей семейной традиции любовь и одежда всегда шли рука об руку.

Вскоре после этого Эстер познакомилась с моим дедом Альбертом. Позже дед рассказывал мне, что его родители, тоже эмигрировавшие из России, были людьми сдержанными. В письме к Эстер от 1938 года Альберт восторгался ее родителями – Бенджамином и Розой – и их позитивным взглядом на жизнь. Видимо, это составляло часть привлекательности Эстер. «Ты должна гордиться такими замечательными родителями, такими дружелюбными, такими естественными, такими полными радости. Они ведут себя так, будто по-прежнему влюблены друг в друга».

Эстер и Альберт поженились в Южной Каролине в марте 1939 года. Газета Columbia Record назвала Эстер «невестой месяца». Гостей на свадьбе было множество, они надарили молодым груду подарков; для них играл струнный секстет. На групповой свадебной фотографии, которую я храню, Эстер стоит в сшитом специально для нее подвенечном наряде («из белого импортного маркизета с кружевом»); она сияет от счастья. Дед – высокий и красивый, как голливудская звезда. Вскоре они отправились в свадебное путешествие на Кубу, а затем переехали в квартиру в стиле ар-деко в Май-ами-Бич.

Бенджамин на свадебном фото тоже улыбается, но я замечаю в его глазах беспокойство. Должно быть, он давно не получал никаких вестей из России. За пару недель до того Германия вторглась на территорию Чехословакии. Через полгода она вторгнется в Польшу. Минск находится к востоку от польской границы.

Через год после свадьбы бабушки Бенджамин скоропостижно скончался у себя дома. В свидетельстве о смерти названа причина – коронарный тромбоз. Но семейное предание утверждает – и всегда утверждало – другое.

«Мама говорила мне, что его сердце разбили нацисты, – сказал мне Дон. – Он не смог жить, зная, что существует подобная бесчеловечность. Моя мать и твоя бабушка во многом не соглашались друг с другом, но на этом они безусловно сходились».

Наверное, было даже хорошо, что Бенджамин не дожил до последовавшего и не узнал, что случилось в мире. В июне 1941 года немецкие войска заняли Минск. В июле они загнали около ста тысяч евреев в гетто на окраине города. С августа 1941 года по июль 1942-го они убили большинство жителей этого гетто.

Я снова зашла на сайт острова Эллис, ввела имя моей прабабушки Розы в другом написании и наконец получила результат. Позже она будет рассказывать своей дочери – моей бабушке, – что она родом из «Минской области». Но когда она приехала в Нью-Йоркскую гавань, возможно с серебряными подсвечниками, завернутыми в белорусскую шаль, то сообщила чиновнику, что она родом из конкретной деревни – Краснолуки. Именно так записано в судовых документах.

Евреев из Краснолук не перевозили в минское гетто. По данным «Яд Вашем», 6 марта 1942 года немецкие солдаты и белорусы согнали 275 человек в одно здание, откуда погнали в карьер при кирпичном заводе. Наверное, в этой группе были взрослые, дети и старики. Всех, кто не мог идти, убивали на месте. Остальных расстреляли в карьере. Затем местные жители похоронили их.

Иными словами, это была точно такая же бойня, как в концертном зале рядом с моим домом в Париже, только большего масштаба.

Я отправила еще одно письмо родственникам с рассказом обо всем этом, но уже не ждала ответов. За месяцы поисков своих корней я поняла, что некоторые из этих откровений нужны одному-единственному человеку – мне. То, что я взрослая, означает, что я могу сама осмыслить эти факты и придать им ценность. Если вся аудитория состоит из меня одной, этого достаточно.

Чем лучше я узнавала историю своей семьи, тем с большей теплотой думала о коконе из хороших новостей, в котором я выросла. Зачем вспоминать Краснолуки – место, где девочек-подростков похищают конные казаки, а всех жителей уводят из деревни, чтобы расстрелять? Что с этим делать? Почему бы не ограничиться свадебными платьями и круизными лайнерами и не получать удовольствие, существуя в мягком коконе, пока это возможно? Почему бы просто не сказать, что ты родом из «Минской области»? Кроме меня, все остальные чувствовали себя вполне нормально, не зная этих подробностей.

Моя бабушка была одним из самых жизнерадостных людей на свете, но еще и – как я поняла теперь – одним из самых благодарных. Она всегда повторяла, что в жизни ей повезло. Вряд ли она много думала о своих потерянных родственниках. Но она хранила их фотографии на полке в шкафу. Всю свою жизнь она понимала, что существует параллельный, невезучий мир, в который можно провалиться. Он поглотил ее теток и их семьи. Оптимизм Эстер не был наивностью. Это было волевое решение не принимать такую судьбу.

Моя мать родилась в октябре 1941 года, на пике минских убийств. Со временем история наших погибших родственников стерлась. Что моя мать унаследовала, так это потребность сохранять позитивный взгляд на вещи и чувство, что обратное попросту опасно. Она усвоила, что ни о чем нельзя рассуждать прямо и глубоко. Лучше всего оставаться на поверхности и не подпускать к себе плохие новости, потому что в глубине всегда таится что-то ужасное.

Затем родилась я. И я не могла понять, почему мы ничего не обсуждаем. Бабушка всегда говорила мне, что верит: когда-нибудь я напишу книгу. Возможно, она надеялась, что это будет именно эта книга.

Теперь, когда я знаю историю своего рода, мне хочется иметь с ним физическую связь. Когда Барри позвонил мне, чтобы рассказать очередную историю о своем отце, я набралась смелости и попросила его прислать мне подсвечники. Я сказала, что для меня очень важно иметь вещи, которые моя прабабка привезла с собой из Краснолук больше ста лет назад.

Барри молчал. По его молчанию я поняла, что, скорее всего, никогда не получу эти подсвечники.

– Ты посадила