О, не рассказывайте священнику о нашем бедственном положении,

Иначе он назвал бы это грехом;

Но мы провели в лесу всю ночь,

А — заклинаю, Лето приди!

— Мило. Из какого стихотворения? — Бри в знак благодарности протянула еще одно печенье.

— Киплинг, конечно. Единственный поэт, которого военный человек утруждает себя запоминанием. Я иду за одеялами. Увидимся позже. — Вики отсалютовала им печеньем и направилась вниз по тропе.

Почти два часа спустя костры в ямах для костра были готовы к разжиганию, в стороне были сложены дополнительные дрова. Там же стояли ведра с песком и водой, хотя прошлой ночью шел дождь.

Банкетные столы были украшены. Неохлажденные продукты были разложены и накрыты. Кадки были готовы для льда и напитков.

Большинство людей отправились в таверну, где Калум угощал ленчем банду Белтейна. Слишком нервничая, чтобы есть, Эмма продолжала работать.

На многочисленных крошечных прогалинах и нишах в подлеске она развесила одеяла на низких ветвях. Чтобы у оборотней, которые хотели более комфортного спаривания, чем в редкой траве, были одеяла.

Уложив последнее одеяло, она потянулась, чувствуя ноющую боль в ноге. Она слишком долго была на ногах.

Но это было одним из последних заданий до начала Собрания.

Выйдя на тропу, она столкнулась с мужчиной.

Он схватил ее за руки, чтобы поддержать. Его запах, его размер были слишком знакомы.

Счастливое настроение Эммы разлетелось на миллион осколков.

— Гавейн.

Его ледяной голубой взгляд прожигал ее насквозь.

— Эмма Кавано. Что ты…

Прежде чем он успел закончить предложение, она обернулась.

И побежала.

Несмотря на бандаж и раненую ногу, она побежала вверх по тропе, прочь от таверны, прочь от людей. Прямо вверх по склону, где тропа уходила в густой лес. Страх гудел в ушах, как сломанный улей.

— Эмма. Подожди, — позвал он.

Она слегка замедлилась — и ее скоба зацепилась за сломанную ветку, удерживая ее. Поймав ее в ловушку.

— Эмма!

Нет, нет, нет. Паника бушевала в ее крови. Она рвала бандаж до тех пор, пока лямки не ослабли, и отбросила его в сторону вместе с одеждой.

Мысленно она открыла дверь в дикую природу… и шагнула внутрь. Гул магии пробежал по ее коже тысячью крошечных покалываний, сопровождаемый теплом материнской любви в ее безошибочно узнаваемой ласке. Всепоглощающий страх на секунду замер.

Что она делала? Убегала? Насколько это глупо?

Затем она снова увидела голубые глаза Гавейна. Первый самец, с которым она спарилась на своем первом Собрании, закончившемся кровью и смертью. Крик Сиси эхом отдавался в ее ушах: Богатая медвежья сука заставила их драться из — за нее.

Андре и Гэри сражались и погибли. Из — за меня.

Гавейн был здесь, в Колд — Крик. Что скажет Бен, когда узнает? Или Райдер, который с подозрением относился ко всем женщинам? Она представила, как двое мужчин, которых она любила, смотрят на нее с отвращением. Заявление Седрика об изгнании было подобно кислоте в ее ушах.

Позади нее послышались шаги. Бежит к ней. Гонится за ней.

Медвежьи инстинкты взяли верх. Бежать.

И она побежала. Вверх по склону, сворачивая на одну развилку, затем выбирая другую. Мили проплывали под ее лапами, мили отделяли ее от Колд — Крик.

Шли часы.

Ее паника медленно отступала. Слишком медленно. Заходящее солнце коснулось горных вершин, когда она, наконец, восстановила контроль над своим медведем.

Тяжело дыша, она остановилась. Ее голова поникла от усталости.

Что она наделала? Когда страх исчез, его место занял стыд.

Превратившись в человека, она в смятении уставилась на свой след. Как далеко она ушла? Она принюхалась и не уловила ничего, кроме запаха леса — ни древесного дыма, ни приготовленной пищи, ни бензина, ни машин. Никакого запаха цивилизации.

Она была слишком далеко от Колд — Крик.

Оглядываясь назад, она поняла, что Гавейн был так же удивлен, увидев ее, как и она его. Вероятно, он приехал в Колд — Крик на полнолуние. Чтобы обеспечить разнообразие генофонда, самцам, не состоящим в парах, рекомендовалось посещать отдаленные Собрания.

Ее ноги стали хрупкими, как зубочистки. Она села на упавший ствол дерева.

Все будут удивляться, почему она сбежала. И Гавейн расскажет им, как она подстрекала Гэри и Андре к драке. Как Козантир с Территории Маунт — Худ изгнал ее. Колд — Крик был маленьким. К утру об этом узнает каждый оборотень.

Она уставилась на грязь под своими босыми ногами, вспоминая взгляды той ночью и ненависть на лице Седрика. Изгнание и чувство вины. Клянусь Богом, Собрание состоялось три года назад. С тех пор она не сделала ничего плохого.

Почему она не поступила по — взрослому и не встретилась лицом к лицу с Гавейном, вместо того чтобы убегать, как кролик, столкнувшийся с койотом? Она больше не была изгнана. Мать, очевидно, простила ее. Она могла бы указать на это. Но не-е-ет, она не подумала, не поговорила, просто сбежала.

Ей — богу, Эмма, повзрослей.

Она должна вернуться.

Она встала.

Бен и Райдер. Что они скажут? Что, если они будут смотреть на нее и… презирать? Ее мужество пошатнулось.

Она села.

Ладно, возможно. Все будут презирать ее… и ее сердце разобьется.

Слезы обожгли глаза, и она вздернула подбородок. Теперь Колд — Крик был ее городом; и она примет все, что он готов ей дать. В конце концов, ей приходилось и хуже.

Холодный ветер хлестал по ее обнаженной коже, заставляя ее дрожать.

Бен… Бен был ее другом. Он мог ненавидеть то, что она сделала, но он бы выслушал. Он мог бы даже понять ее замешательство.

Райдер… Кто бы мог подумать, что он станет ее другом? И даже больше. Будет ли он теперь думать, что она такая же ужасная, как мать Минетты? Эта мысль глубоко ранила ее. Если она встряхнет его — шлепнет, как он велел, — тогда, возможно, он послушает? Может быть. Что бы ни случилось, ей действительно нужно отряхнуть свой мех и вернуться назад, посмотреть в лицо прошлому.

Тяжело вздохнув, она встала и снова обратилась в медведя. Дрожь прекратилась, когда мех окутал ее теплом. Повернувшись, она пошла обратно по тропе, чувствуя боль в задней лапе.

На трех лапах или нет, но она чувствовала себя… хорошо. О, казалось, прошла вечность с тех пор, как она была в медвежьем обличье.

Каждый вдох приносил ей сочный аромат влажных вечнозеленых растений, ледяной аромат бриза с заснеженных горных вершин, привкус металла и камня с близлежащей тропы гномов.

Последние