— Нет! — твёрдо заявила девушка, сделала книксен и решительно направилась прочь, но Гаральд не отставал.

— Если мы желаем дружить впредь и быть «соратниками», «товарищами», — как угодно, — у нас с вами должен состояться равноценный обмен, сударыня, — с улыбкой говорил он.

— Какой ещё «равноценный обмен»? — сквозь зубы процедила та, резко обернувшись.

— Этим утром я раскрыл тебе свою душу. Ты — хранитель моей тайны, теперь позволь мне стать хранителем твоей, хоть и такой ерундовой.

— Не удивлюсь, если завтра же Его Светлость или Его Величество узнают о ней, а меня накажут.

Несмотря на мрачную шутливость её тона, слова девушки задели Гаральда. Он негодующе замолк, а через несколько мгновений спокойно, но холодно заговорил:

— Я для тебя только шпион?

Острые льдинки его голоса больно вонзились в неё. Акме уже хотела возразить, но не смогла произнести ни звука. Она не могла солгать ему, но и не нашла сил сказать правду, которой не желала знать.

— Неужели ты, Акме, думаешь, что я смогу предать человека, который спас мне жизнь? — его голос был тих и так сладок, что у девушки закружилась голова.

Но она подняла к нему глаза, вежливо улыбнулась, пожала плечами и тихо произнесла:

— Это равноценный обмен. Ты ведь тоже спас мне жизнь.

Свой путь они продолжили в молчании. Через какое-то время они подошли к каменной стене дворца, а тайный проход прятался за кустами.

— Ты перехитрила меня! — восхищённо воскликнул Гаральд, осматривая проход. — Полагаю, вопрос, куда же ведёт этот ход, нескромен.

— Верно, — тихо произнесла она.

— Ты не такая простодушная, как я думал.

— Здесь простодушие наказуемо, — без улыбки ответила девушка.

Гаральд молча смотрел на неё. На его посерьёзневшее лицо падала сетка ночной мглы и отблески тусклого света, лившегося из некоторых окон дворца.

Вдруг он улыбнулся, поискал что-то в кармане своего плаща, взмахнул руками, как тогда, в Кибельмиде, и ей на голову опустился тот шёлковый ослепительно-белый палантин, края которого были расшиты золотом.

— Я настаиваю, чтобы он остался у тебя.

Акме улыбнулась и прошептала:

— Благодарю. Он такой красивый!..

Гаральд поправил его края по плечам и спине и убрал выбившуюся прядь распущенных волос. Как Арнил рядом с Собором. «Он что, следил за нами?..» — подумала она.

— Что скажет твой отец, когда узнает о твоём решении отправиться в Кунабулу? — тихо и встревоженно спросила та, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя, как по спине от его взгляда бегут мурашки, а огонь вновь начинает волноваться.

— Ему придётся принять моё решение, — ответил он.

— Ты потеряешь всё, чем жил, Гаральд, — серьёзно проговорила Акме, внимательно посмотрев в его глаза, цвет которых терялся во тьме; они завораживающими агатами полыхали в ночи.

— А чем я жил?.. — спросил тот, пристально глядя на неё. — Службой герцогу и королю. Наконец я хочу жить тем, что важно для меня.

— Ты принадлежишь Кеосу, в тебе нуждается твой отец и государь. Здесь твоя жизнь.

— А твоя?.. — Гаральд слегка наклонился к ней, смягчившийся голос его звучал назидательно. — Что бы ни говорила эта ведьма, а я уверен: ты меньше всего должна верить ей, ты должна была остаться в Кибельмиде. Но, раз уж столь упряма, для этого есть я — твой Хранитель. Я буду защищать вас и всех остальных от вашего гонора.

Акме чувствовала, как начинает дрожать от пронизывающего её страха перед этим человеком, который больше не улыбался и задумчиво глядел на неё. Огонь беспокойно жёг её нутро, подстёгивая ужас от странного взгляда этих изумительных глаз. Он приглядывался к ней и о чём-то напряжённо размышлял. «Надо немедленно уходить!» — думала она, но не могла ступить и шагу.

— Провидица утверждает, что в наречении меня Хранителем нет её силы, — глухо проговорил он. — Но мне кажется, что меня просто околдовали.

— Интересно, могу ли я избавить тебя от этого? — прошептала Акме, отступив на шаг и внезапно почувствовав тревогу, отчего огонь её разжёгся звёздным пламенем.

Гаральд, разжигающий её огонь своим внимательным, слегка прищуренным взглядом, внезапно стал к ней немного ближе, не ведая, какая опасность угрожала ему от её Силы.

— Наконец-то в моей жизни появилось дело, за которое её не жаль отдать, — его голос перешёл в шёпот, а глаза сверкали, мешая Акме дышать.

Огонь рванулся к нему, едва девушка почувствовала любимый аромат и тепло невероятной мощи. Она боялась человека, который придавал ей сил, наполнял её могуществом; была пьяна одним его присутствием и от переизбытка чувств едва не падала в обморок.

Гаральд, накрыв её своей тенью, пальцем провёл по её щеке и прошептал:

— Ты вся горишь. Или это твой огонь? Он может сжечь меня?

— Может… — слабо выдохнула Акме, задрожав и осозная, что по её телу разлилось совершенно иное пламя. Его сладкий аромат наполнил её существо до краёв и начал уничтожать душу.

— Ты меня погубишь своим тёмным волшебством… — с улыбкой прошептал он, и дыхание его защекотало её горящие губы.

Все мысли стёрлись, остались только желания, тёмно-синяя ночная тишина и зовущий аромат его кожи. Его тёплые губы осторожно коснулись её губ, отодвинулись, затем снова коснулись и отстранились. Он словно пробовал её на вкус. Акме позволила поцеловать себя лишь однажды, в Орне, очень давно, из любопытства. Позже об этом узнал Лорен и пригрозил незадачливому юноше так, что потом тот боялся подходить к девушке. Если Лорен помешает ей сейчас, Акме могла поклясться, что убьёт его.

Гаральд заглянул в её глаза. Голова слегка закружилась. Следующий поцелуй оказался до того горячим и всепоглощающим, что она едва не задохнулась и словно потеряла голову. Огонь яростно обжёг внутренности и полетел к Гаральду со всей мощью. Они захватывали друг друга со страхом и отчаянием. Он изо всех сил сжимал её, и Акме вжималась в него. Они целовались так, будто прощались навсегда. Это был невероятный поцелуй, и она утонула в нём! И ей хотелось тонуть до утра.

Через несколько мгновений Акме, тяжело дыша, уткнулась пылающим лицом в его плечо, вдыхая аромат его кожи и одежды, зная, что отныне они будут принадлежать только друг другу. Их не разлучит никто — ни Лорен, ни король, ни герцог, ни Иркалла…

Гаральд вновь коротко и нежно поцеловал её губы и сделал два шага назад, сжимая руки в кулак и стискивая зубы, любуясь её блаженной и счастливой улыбкой.

— Доброй ночи, — с поклоном прошептал он, и поцеловал её руку.

— Доброй ночи, — выдохнула Акме, ошарашенная и едва соображающая, что происходит.

Она с трудом