через забор, чтобы попасть домой. Когда же доложил Малюта про измену Василия Юрьева, велел царь убить его дочь, жену Михаила Черкасского вместе с младенцем сыном, запретив прибирать убитых. Неделю валялись на дворе тела жены и сына, но Мишка не смел их похоронить.

Свалив Захарьиных и Черкасского, Малюта решил, что теперь уже можно приступать к самому наследнику. Для начала приставил к нему Василия Грязнова с наказом войти в дружбу. Устроить ли охоту, потешить на пиру, подложить ли смачную бабёнку — тут Ваське равных нет. В подпитии заводил Грязной с царевичем разные тары-бары, дивился раннему уму наследника, расспрашивал про то, как он собирается государиться, когда будет сам, без батюшки. Обо всём услышанном исправно доносил Малюте.

Тот, свою очередь, сеял семена подозрений в душе царя. Всякое неосторожное или по пьянке сказанное наследником словцо передавал отцу. С рассчитанной грубостью льстил царю, сетуя, что даже родные сыновья не могут оценить его трудов, не помогают ему нести бремя тяжких и кровавых дел, а только сами мечтают о троне. Говорил про обоих сыновей, но поскольку больного Фёдора никто в расчёт не брал, стрелы летели в Ивана. Краем глаза следя за выражением царского лица, видел — действует. Но уверенности не было. Терпеливо ждал.

И дождался.

6.

После череды диких расправ всё больше людей с надеждой обращали взоры в сторону наследника. Когда царь наконец выделил наследника в особый двор, у его палат всякое утро выстраивалась вереница карет. В приёмной палате дожидались именитые посетители. Иностранцы пристально приглядывались к царевичу, тем паче что в последнее время снова поползли слухи о плохом здоровье государя. И об этом Малюта немедленно докладывал царю. Как бы не смея осуждать наследника, он только изображал недоумение и сокрушённо вздыхал.

Семена давали всходы. День ото дня царь всё сильнее ревновал старшего сына. Ругал прилюдно, грубо обрывал на полуслове. Однажды на пиру ударил по щеке за пустяковую провинность, другой раз избил жезлом так, что царевич слёг.

Гром грянул во время прощального приёма герцога Магнуса. В присутствии всего двора и земской думы царь, обращаясь к Магнусу, вдруг произнёс слова, всех поразившие:

— Любезный брат, ввиду доверия, питаемого ко мне вами и немецким народом, и преданности моей последнему, ибо сам я немецкого происхождения и саксонской крови, и несмотря на то, что я имею двух сыновей — одного семнадцати, другого тринадцати лет, вы, ваша светлость, когда меня не станет, будете моим наследником и государем моей страны. А пока я жив, я так искореню и принижу моих подданных, что попру их ногами!

В приёмной зале воцарилась гнетущая тишина. Царь был доволен произведённым впечатлением. Магнус стоял с разинутым ртом, не в силах уразуметь, что он отныне является наследником русского престола. Иноземцы переглядывались. У земских бояр вытянулись лица. Царевич Иван стоял темнее тучи. Фёдор мигал глазами, силясь понять смысл сказанного отцом. Малюта молча ликовал.

Одна часть умысла свершилась. Между отцом и сыном пролегла глубокая трещина. Теперь следовало подумать о будущем наследнике. Слова царя насчёт Магнуса Малюта не принял в расчёт. Это он с досады ляпнул. Поблажит и поймёт: нужен единокровный наследник, третий сын. Значит царь должен снова вступить в брак, который окончательно оторвёт царя от прежней родни, брак, с помощью которого, случись что с царём, можно будет прибрать власть до совершеннолетия будущего наследника. Посему будущая невеста должна отвечать двум условиям: происходить из своих и иметь плодоносное чрево. Таковая на примете у Малюты уже имелась, и он жалел лишь о том, что поспешил выдать замуж трёх своих дочерей. Эх, кабы смикитил вовремя, мог стать царю тестем, а там как знать! Ну не вышло так, глядишь, выйдет по-иному...

Теперь он чуть не всякий день заводил с царём разговор о женитьбе. Дворецкий Салтыков поддакивал, ссылаясь на придворный этикет. Васька Грязной скабрёзными разговорами разжигал угасающую похоть. Видно было по всему — царь и сам не прочь.

7.

О новой женитьбе царь стал задумываться ещё при живой жене, будто и не было её вовсе. Неграмотная черкешенка, что с неё взять. Не такая жена нужна властителю огромной страны. Так что померла Мария очень даже кстати. История неудачного сватовства к сестре Сигизмунда Катерине Ягеллон осталась кровоточащей зарубкой на всю жизнь. Из-за гордой полячки царь впервые узнал каково быть отвергнутым. Скрежетал зубами, распалял себя картинами мести, потом вовсе возненавидел женщин, впал в содомию.

Но время лечит. После разрыва с Басмановым снова потянуло к евину роду. А главное, долг государев взывал настойчиво. И все ближние как сговорились, всякий день напоминают: негоже царю без царицы. Народу соблазн. Да и самому после кровавого разгула захотелось благолепия и благочиния. Но вот вопрос: кого взять в жёны? Удачным браком можно добиться большего, чем десятилетней войной. Дед Иван, женившись на византийской принцессе, породнился с половиной европейских дворов.

Всё чаще думалось в сторону Англии. Вот кабы заключить союз да скрепить его браком! Между прочим, и сама королева не замужем. Чем ей русский царь не жених? Али не ровня?! Королевский посол Рандольф на эти намёки отвечал уклончиво, дескать, королева дала обет безбрачия. Но обеты как известно для того и даются, чтобы рано или поздно их нарушать. В конце концов свет клином не сошёлся на самой королеве, пусть и дальше сидит в девках, ежели ей так хочется. Закрепить союз можно браком с кем-то из её родственниц, посол Совин писал про некую Марию Гастингс, особу столь же родовитую, сколь и красивую. Пусть будет ещё одна Мария.

В октябре вернулся в Москву из Лондона опричный посол Совин. Уже по тому, как вошёл, почуялось неладное. Ёжась, не поднимая глаз, передал царю письмо королевы и тайную грамоту королевского совета. Услышав перевод, царь онемел. Королева отклоняла союзный договор, уже одобренный её послом Рандольфом, а вместо него предлагала дружественный и сестринский союз. Добила царя тайная грамота Королевского совета. Совет милостиво соглашался принять русского царя как частное лицо в Лондоне, ежели он решит покинуть своё государство, что же касается английской королевы, то ей приют в Москве без надобности, ибо она своё отечество покидать не собирается.

Это был крах. Всё обернулось так, как предупреждал Висковатый, царствие ему небесное. Англичане обманули.

Царь поднял голову и невидяще уставился на Совина. На виске синим червяком набухала жила, глаза налились кровью. Случившийся рядом Лензей подбежал озабоченно, захлопотал с ножами, выпустил целую миску чёрной крови.