Шрифт:
Закладка:
Я устало опустил голову и помассировал виски. Как же я устал от этого религиозного бреда. Систему воспринимать как голос богов: какая же это чушь. И ладно в этом мире, здесь о научно-техническом прогрессе слыхом не слыхивали — но и в прошлом мире было достаточно таких, готовых человека разорвать на куски, посмей глупец не согласиться с всенепременнейше бесспорным утверждением о божественной природе системы.
И эти слова про то, что драконы произошли от скверны… какая же это чушь. И что я ему должен рассказать про Куатаю, если я сам ни черта не знаю об этом, кроме названия? А эти разговоры про отказников: они слишком странные. Ведь Нобл говорил о них что-то, мол им в академии всяко будет лучше, чем у ксатов…
Как же мне осточертели все эти загадки.
— Ты просишь меня отказаться от своей гордости?
— Что такое гордость у трупа? Я предлагаю тебе жизнь!
— У меня вопрос, Хубар. Ты знаешь, где находиться «нахер»? — священник напрягся. — «Нахер», Хубар, это прямо-прямо-прямо, прямо-прямо-прямо, прямо-прямо-прямо, а после фиолетового кустика НАХЕР налево!
— Ликус, ты… — лицо священника исказила ярость.
— Иди нахер, Хубар. Заканчивай с этим представлением.
— Пусть будет так, Ликус. Всебоги свидетели, я пытался уговорить тебя, — церковник вышел в коридор, его тут же обступила охрана. — На выход, ксат. Церемония поступления скоро начнётся.
— Наконец-то, — я облегчённо вздохнул и потянулся за вещами. Эта белобрысая тварь больше не будет доставать меня идиотскими предложениями. Хоть какая-то позитивная новость.
За дверью меня поджидало множество матонов, каждый из них будто бы не замечали моего существования — но плевать. Главное, чтобы меня наконец оставили в покое.
Чтобы не трогали, пока ведут по извилистым коридорам и пологим лестницам башни — где каждый встречный разумный смотрел на меня искоса, не веря в моё существование.
Чтобы не доставали, пока мы шли до ворот второго кольца стен, и до ворот первого кольца — где каждый разумный смотрел на меня, как на закоренелого неудачника.
Чтобы оставили в покое, пока вели по улице академического городка — где в мастерских и не думали останавливать работу даже на минуту, а по улочкам сновали замученные работой ученики и подмастерья.
Хубар заговорил, когда мы подошли к заднему входу стадиона. Из-под двери вырывался ветерок, пропитанный подвальной сыростью.
— На этом наши пути разойдутся, Ликус. Прощай.
— И тебе не болеть, Хубар, — я усмехнулся, на что церковник покачал головой. Напоследок он окинул меня взглядом, ненадолго остановившись на вещах из даров скверны, что-то прошептал, и направился в сторону главного входа в стадион.
Ближайший матон рукой показал на открывшуюся дверь в подвал. Спуск вниз и проход вглубь освещался магическими светильниками. На каменном полу виднелись размазанные пятна крови. Коридор заканчивался подземной темницей, с камерами из толстых металлических прутьев.
— Жди здесь, за тобой придут, — матон показал на камеру с услужливо открытой дверцей.
— А что, никак нельзя посмотреть на церемонию?
— Зачем?
— Любопытно, — матон прищурился. — Ой, да брось, не смотри так. Всё равно вечером ты меня уже не увидишь, так чего терять? Вот тебе моё слово, что я ничего не выкину, — я поднял правую руку. После минутной паузы, взятой на обдумывание происходящего, матон пошёл дальше. К огромной металлической решётке, утопающей в свете осеннего солнца, из последних сил прогревавшего землю перед холодной зимней порой.
По мелкому песку арены бегали ученики-разнорабочие, убирая соринки. В центре стоял небольшой деревянный подиум, а на правой части трибун было что-то похожее на ложу для важных гостей.
Все места на трибунах занимали ученики и маги. Они перешёптывались, то и дело поглядывая на прутья металлических ворот, за которыми я стоял. Вряд ли меня могли видеть, но слухи о будущем представлении вполне могли распространиться по академии.
Интересно, что именно для меня приготовили. Всё же, на арену вело четыре входа с массивными воротами из металлических прутьев. Лог.
Мана: 1670/1670 + [154/2500]
Отчаиваться не стоит, хоть резервы и истощены. Показатель жизней восстановился, выносливость на максимуме. Я ещё поборюсь за свою жизнь! Зубами грызть буду, но так просто не дамся.
Погрузившись в мысли и обдумывая пути к побегу — я не заметил, что на стадионе стало непривычно тихо. Сидящие на трибунах замолкли. Левые ворота открылись. На овальную арену вышли матоны, гордо и степенно направляясь к подиуму. Два, четыре, шесть, восемь… Дальше я считал уже не их, а замедлявшийся стук собственного сердца. Оно практически остановилось, когда на арене набралось двадцать матонов. Они окружили подиум, встали к нему спиной и как запрограммированные роботы одновременно отошли на десять шагов в стороны.
Все на трибунах встали. Из открытых ворот в сопровождении ещё десятка матонов вышло два мага, и первый поддерживал второго. Одного из них я уже видел неделю назад в церкви и на распределении. С необычным деревянным посохом, верх которого изгибался и заворачивался внутрь водоворотом, с огромной жемчужиной в центре. У второго мага и посох такой же, и уши тоже острые. Вот только одежды у второго были яркими, а взгляд непривычно быстро бегал, словно не мог зацепиться даже за идущих впереди стражей.
Эта необычная делегация направлялась к подиуму медленно как раз из-за мага в ярких одеждах, а в это время на трибунах никто даже не думал сесть или заговорить.
Наконец, войдя на подиум, два мага осмотрели собравшихся на трибунах. Первый маг, на вид не больше пятидесяти лет — смотрел на учеников с гордостью, но нет-нет да и промелькнёт в его взгляде печаль. Второй, совсем дряхлый старик, чей посох дрожал в руке от тремора — смотрел на учеников как добрый дедушка на любимого внучка.
Первый маг поднял руку. На трибунах все сели.
— Рад приветствовать вас на церемонии поступления в нашу великую Настрайскую магическую академию!
— Для нас честь учится у вас, господин магистор, — слаженный хор прозвучал со всех трибун, кроме расположенной ровно надо мной: там получилось несколько невпопад.
— Прекрасно, прекрасно, — маг удовлетворённо закивал. — Вы все пройдёте великую школу жизни, впитаете в себя мудрость многих поколений магов, взращённых в стенах нашей великой академии… Но учёба начнётся через неделю. Сегодня мы с вами насладимся ежегодным представлением, усладой наших глаз. И откроет его архимагистор Ташлий Нажхул Шалийский, владыка академии и величайший маг на всём южном континенте.
Магистор низко поклонился старику. Тот посмотрел на него, поднял исхудалую старческую ладонь, положил на голову и потрепал волосы, как дед собственному внучку.
— Какой же ты хороший, Кузаун. Умничка, да. Вот, возьми сушёной томвитии, — старик достал из-за пазухи горсть ягод и передал магистору. Тот со всем почтением принял ягоды, но очень глубоко вздохнул. Как и многие на трибунах.
— Вот какие у нас ученички-то славные, — старик обвёл трибуны взглядом. — Ты же посмотри, как у них глаза горят до знаний. Настоящие маги. Приехали учиться к нам, и мы обучим каждого. Каждого всему обучим, приобучим. Будете знать всё о магии, о начертании, о структурах, зельях, защитах, атаках. Всему вас научим, в нашей прекрасной жемчужине. Никому её не отдадим, ни одному нутону в руки камушек с нашей стены не достанется, ни один метор земли нашей не получат! И будут знать, что даже церковники не способны нам противостоять!
— Для нас честь учится у вас, господин архимагистор, — опять слаженный хор. В этот раз получилось тише: разумные надо мной молчали от шока.
— Прошу вас, господин архимагистор, продемонстрируйте свои навыки, — магистор поклонился старику и кое-что шепнул тому на ушко.
— А то верно, Кузаун. Вот дело сказал, — старик посмотрел в сторону ложи для важных гостей. — Это же там моё место, да? Рядом с Тушечкой?
— Всё верно, господин архимагистор.
— Ну тогда увидимся там, дружочек, — старый маг лукаво хихикнул и что-то зашептал себе под нос. Секунда, другая. Вспышка белого цвета на подиуме, звук раскатистого грома, старик исчез, вновь гром.
— Поднимайся сюда, Кузаун, — голос старого мага
