Тварь была человекообразной, но передвигалась на четвереньках, словно хищный зверь. Теззерет отчетливо видел ее глаза, рыщущие по сторонам, и оскал кривых зубов за редкой клочковатой бородой. По виду человек, по повадкам животное, она целиком состояла из сотканных вместе клочьев тумана – последних горячих вздохов сотен замерзших тел.

И, хотя существо никак не могло видеть Теззерета сквозь пелену вьюги и покров иллюзии, оно вскинуло голову к небу в безмолвном вое, а затем уверенно поскакало в его направлении. Варвары последовали за ним.

Им снова пришлось бежать. Джейс пыхтел и хрипел позади изобретателя, которому, казалось, все было нипочем. Не единожды маг спотыкался о сугробы, которые Теззерет преодолевал без малейшего труда; когда он споткнулся в третий раз, изобретатель остановился и за шиворот поднял его с земли. Джейс почувствовал внезапный холодок, который не имел никакого отношения к вьюге вокруг, и удвоил свои старания.

Лишь один раз Теззерет, который гораздо увереннее чувствовал себя в роли охотника, нежели добычи, остановился, чтобы дать врагу отпор. Произнося сложное заклинание, он швырнул маленький осколок металла. Тот полетел против ветра и вонзился в железный ящик, внутри которого скрывалась призрачная гончая варваров. От удара железо начало гнуться и скручиваться. Под скрежет рвущегося металла ящик медленно опрокинулся с тележки и тут же поднялся вновь – уже не ящик, а конструкция исполинских размеров, человекоподобная, но в два раза выше обычного человека, одержимая сущностью, которую Теззерет призвал из пустоты за пределами миров. Издавая щелканье и жужжание, она шагнула вперед, готовая сразиться с варварами.

А в вышине огромная тень заслонила собой окутанное холодной мглой солнце. Раскинув крылья так широко, словно он собирался обхватить ими весь мир, Никол Болас описал в небе круг и одним метким огненным плевком обратил кованого союзника Теззерета в груду шлака, наполнив ущелье удушливым дымом.

Разумеется, огонь не тронул мага и изобретателя, поскольку Боласа до сих пор сдерживали чары. Но, когда Джейс и Теззерет опять бросились наутек, а варвары устремились за ними в погоню, по каньону снова разнесся хохот дракона. Оглянувшись на бегу, Джейс с некоторым удивлением заметил, что морозный призрак, возглавляющий преследователей, на мгновение остановился у быстро остывающих обломков. В затуманенном усталостью мозгу мага начала зарождаться некая идея.

Дно ущелья стало неровным. Острые камни преграждали им путь, цепляясь за плащи и за ноги; над головой протянулись каменные мосты, по которым дикари перебегали с одной стороны на другую в поисках лучшего места для стрельбы, осыпая беглецов снегом. Каменная тропа полностью скрылась под снежным покровом, и вскоре даже Теззерету пришлось сбавить ход, чтобы ненароком не подвернуть лодыжку и не впечататься лицом в землю.

Варвары не отставали, ведомые своим верным псом. Они маячили сверху, стреляя при малейшем признаке движения. Они бежали всего в нескольких сотнях ярдов позади, следуя за призрачным проводником из ящика. Снова и снова Джейс с Теззеретом прятались в укрытиях и вслушивались в шум ветра, надеясь, что преследователи потеряют их из виду и позволят им покинуть этот мир. Но как только они начинали готовиться к переходу, до них доносился топот приближающихся сапог.

В конце концов даже казавшийся неутомимым Теззерет начал задыхаться, а Джейсу так и вовсе приходилось постоянно держаться рукой за стену ущелья, чтобы не упасть.

Вдруг изобретатель резко повернулся, схватил Джейса за руку и втащил его в очередную крохотную расщелину, которая станет совершенно никудышным укрытием, как только их опять заметят. Но на этот раз Теззерет закричал, призывая каждую крупицу маны, которую он мог потратить, не рискуя застрять на этом забытом богами обледеневшем камне. По обе стороны от трещины лед начал плавиться, сбегая со стен быстрыми ручейками, а камень раскалился докрасна. Медленно – как показалось Джейсу, слишком медленно, – он перекрыл устье расщелины, отрезая ее от остального ущелья. Теззерет, чье лицо вопреки холоду было мокрым от пота, продолжал стоять, читая заклинание, и камень остыл так же быстро, как и нагрелся. Всего через несколько мгновений глухая каменная стена отделила добычу от охотников.

Джейс пошатнулся и обессиленно привалился к стене. В голове у него до сих пор гудело, и он едва мог говорить, поскольку все его лицо было покрыто замерзшей коркой крови и пота. Он понимал, что творить заклинания сейчас было бы неразумно, что ему нужно беречь силу для того, чтобы выбраться из этого мира.

– Это задержит дикарей, – пробормотал Теззерет, – но не думаю, что это остановит ту… тварь. И как только она нас находит?

Пытаясь не потерять сознание, Джейс хрипло прошептал:

– Мне кажется, она чувствует наше тепло, Теззерет, – он снова попытался мысленно проникнуть в окружающий лед, всей душой уповая на то, что где-то поблизости отыщется нетронутый источник маны, и снова обнаружил лишь жалкие крохи.

Зато его посетило озарение.

– Теззерет! – прошипел он в темноту. – Этот твой прибор… Который тебя греет!

– Что с ним? – подозрительно спросил Теззерет.

– Ты можешь заставить его производить холод?

– Белерен, какой от этого может быть… Ты что, серьезно?

– Разумеется, нет! Это чертова шутка, которую я берег именно для такого случая.

– Да ты хоть понимаешь, насколько холодным должен быть воздух, чтобы полностью скрыть тепло наших тел? Если мы задержимся хоть на полминуты, мы замерзнем насмерть!

Джейс хмыкнул.

– И ты споришь со мной, тратя драгоценное время, потому что у тебя, конечно же, есть идея получше?

Теззерет вздохнул и принялся копаться в устройстве, закрепленном у него на руке.

Снаружи морозная тварь уже положила лапу на свежую стену, отделявшую расщелину от внешнего мира, и вдруг застыла на месте. Заскулив, как настоящая собака, она подняла голову и стала удивленно принюхиваться, снова и снова.

Ничего. Никаких источников тепла, кроме хозяев и членов их стаи позади.

Несколько долгих минут она не шевелилась, озадаченная, как никогда раньше. Но истерзанная душа призрачной твари принадлежала не собаке, хоть и вела себя очень похоже. Когда-то она была человеком, и пускай все следы человечности в ней были стерты, она сохранила способность рассуждать. И раз уж у нее не получалось взять след добычи здесь, она направилась прямиком к тому месту, где чуяла беглецов в последний раз.

Эти минуты замешательства решили все. Когда тварь все же просочилась в расщелину, пройдя сквозь снег и камни там,