Гетманат был такой жуткий, что началась по всей Украине борьба против буржуазной диктатуры и немцев. Борьба велась партизанским способом крестьянами под руководством социалистов-революционеров и Крестьянского Союза. Какая это была борьба, показывает отчет немецкой оберкоманды, согласно которому на Украине за 6 месяцев было убито 19 000 немецких солдат и офицеров в столкновениях с крестьянами! Разумеется, со стороны крестьянства полегло значительно больше. Немцы начали вывозить в Германию, в концентрационные лагеря, много борцов, преимущественно социалистов-революционеров и членов Крестьянского Союза»[460].

Эти же факты использует в своем исследовании и П. Христюк, не без оснований предполагая, что число убитых оккупантов было занижено штабными службами[461].

Политика гетманского режима в отношении крестьянства дает все основания охарактеризовать ее как войну с крестьянством, которая в ответ превращалась в войну крестьянства с гетманатом. Это подтверждается не только пропомещичьими, антикрестьянскими законами и распоряжениями гетмана, его правительства, но и многочисленными фактами террора, который осуществляли карательные экспедиции (контрибуции, порки, казни, «закрепощение»), и такими же многочисленными фактами различных форм сопротивления – вплоть до вооруженных восстаний, о которых, несмотря на «дикую цензуру», общественности становилось известно через прессу.

Даже генерал А. Деникин осознавал откровенно пропомещичий, антикрестьянский курс аграрной политики П. Скоропадского и закономерность борьбы крестьянства против режима, который этот курс проводил: «Село поднялось за землю против господина, против немца как защитника господина и отбирателя хлеба»[462], – отмечал лидер белогвардейского движения юга России.

Подводя итоги анализа причин развития крестьянского движения в 1918 г., современный исследователь обоснованно утверждает: борьба крестьян направлялась «прежде всего против установления на местах гетманской диктатуры и насаждения грабительской продовольственной политики»[463].

И хотя почти никто не руководил проявлениями крестьянского неповиновения и протеста (которые особенно усилились весной – в начале лета 1918 г.), они распространялись, охватывая целые регионы, превращаясь во все более содержательные и радикальные. Крестьянство бралось за оружие, создавало партизанские отряды, поднималось на восстание. Среди прочих привлекает внимание Канежское восстание на Елисаветградщине в мае – июне 1918 г.

В ответ на расправу австрийских карателей в Канеже был сформирован хорошо вооруженный отряд из крестьян близлежащих сел. Более 700 повстанцев в течение длительного времени вели бои с превосходящими силами оккупантов и, естественно, были разбиты. 117 участников восстания были повешены или расстреляны[464].

Примечательно, что уже во время майских столкновений с гетманской властью крестьяне, в частности в Золотоношском и Лубенском уездах, начали выдвигать требования восстановить правление Центральной Рады. Эти настроения особенно усилились после репрессий против делегатов II Всеукраинского крестьянского съезда и запрета последнего[465].

Подолье и Донбасс, Черниговщина и Херсонщина – везде картина была похожей. Сообщения в Киев часто напоминали фронтовые сводки. С Екатеринославщины 1 июня доносили: «В селах Кринишна, Михайловка началось волнение крестьян. На австрийские войска напал отряд более 200 чел.» 11 июня сообщалось об организации «крестьянского восстания в окрестностях Ново-Миргорода, Ново-Архангельска, Гледенцов. Около с. Ракин немцы встретились с вооруженным партизанским отрядом в 200 чел.». В районе Милорадовки оккупанты вынуждены были 14 июня отражать «атаки большевистского отряда в 1000 чел.»[466]

Самым ярким примером борьбы за человеческое достоинство, за свои права и просто за элементарное выживание стало восстание в Звенигородском и Таращанском уездах Киевщины[467]. Стоит вспомнить, что именно в этом регионе еще весной 1917 г. образовались первые формирования Вольного казачества, а его первые командиры в 1918 г. возглавляли движение крестьянства за свои права и свободы, поскольку в силу обстоятельств главным аргументом стала винтовка. Кроме того, на Звенигородщине и Таращанщине оказалось немало городских жителей, которые, спасаясь от голода, за мизерное вознаграждение занимались уборкой урожая зерновых и прополкой сахарной свеклы. Попытки добиться повышения жалованья вызвали карательные акции местной администрации и оккупантов. На этой почве в с. Лысянка вспыхнуло восстание, которое мгновенно охватило соседние села. В течение пяти дней повстанцы выбили военные гарнизоны из целого ряда населенных пунктов и 9 июня овладели Звенигородкой[468]. В руки восставших попало значительное количество оружия, среди которого были даже пушки.

Конечно, «голыми руками» такого успеха добиться было бы невозможно. Свою роль здесь, в частности, сыграли действия бывшего чиновника Центральной Рады, а летом 1918 г. уполномоченного Украинской Державы по разоружению отрядов Вольного казачества Ю. Тютюнника. При расформировании добровольческих частей он тайно передал в распоряжение крестьян 10 тыс. винтовок, 2 пушки, броненосец и немало комплектов военного снаряжения[469].

И хотя вскоре оккупантам удалось вернуть контроль над Звенигородкой и некоторыми другими населенными пунктами, пламя восстания перекинулось на Таращанский уезд, а за ним – на Васильковский, Уманский, Каневский и Черкасский[470]. Гетманская администрация и помещики в панике бежали из уездов в Киев под защиту оккупантов[471].

В ночь на 12 июня повстанцы (1000 человек, при 2 орудиях и 200 пулеметах) при поддержке местного населения овладели Таращей и удерживали ее до 17 июня 1918 г. К концу месяца сформированный под руководством левых сил (боротьбисты и большевики) повстанческий штаб опирался на 10 тыс. вооруженных повстанцев, а еще около 20 тыс. ополченцев охраняли своеобразный «революционный остров», возникший в центре оккупированной Украины[472]. В документах, а следовательно, и в историографии встречаются и другие сведения о численности и вооружении повстанцев: 30–40 тыс. участников боев на Киевщине, имевших 2 батареи полевой артиллерии (12 пушек) и 200 пулеметов[473].

Терпя поражения, неся ощутимые потери (особенно под Черкассами, Городищем, Корсунем, Белой Церковью, Жашковом)[474], гетманские и оккупационные силы вынуждены были отдавать должное героизму и моральному духу своих противников. «Отряд с артиллерией, пулеметами, хорошим обозом, дисциплинированный, есть офицеры, – говорилось в одном из сообщений информационного отдела департамента Государственной стражи на имя гетмана. – В деревнях никого не трогают, не грабят, говорят, что идут против немцев и гетмана»[475].

Правда, нервы выдерживали далеко не у всех. Так посол Австро-Венгрии в Украине Й. Форгач в июне 1918 г. почти каждый день буквально бил в набат, засыпая официальную Вену паническими телеграммами о размахе событий на Звенигородщине, входившей в зону австрийской оккупации, угрожающих успехах повстанцев, впечатляющих жертвах среди гетманцев и их иностранных помощников. Высокий чиновник призвал относиться к взрыву народного гнева со всей серьезностью и, не находя других рецептов, отреагировать дополнительными подкреплениями войск[476].

Следует сказать, что события в Украине вызвали широкий общественный резонанс. Анализируя развитие революционных процессов, британская Daily News констатировала: «В Украине восстание с каждым днем распространяется. Немцы, поджигая целые деревни с целью подавления восстания, лишь разжигают против себя еще большую ярость[477]». В данном случае не может быть и речи о репортерских преувеличениях или сознательном нагнетании страстей – подобные свидетельства постоянно встречаются в тогдашней российской прессе с точными