Шрифт:
Закладка:
Дата поручил уход за больным Антону и повернул судно обратно в Сухуми.
Когда шхуна пришла в Сухумский порт и матросы выбросили якорь, больного снесли на берег и из восьми моряков семеро сошли сопровождать его. Врачи признали острое воспаление слепой кишки и срочно сделали больному операцию. После операции матросы, пожелав хозяину скорого выздоровления, отправились в город поесть.
Ресторан «Колхида», к которому двинулись наши моряки, находился в центре города, рядом с базаром. Славившийся своим вином и отлично приготовленными грузинскими блюдами, ресторан привлекал множество посетителей. Работающие на торговых судах грузинские моряки любили приходить сюда. В тихом подвале «Колхиды» они чувствовали себя свободно.
Когда матросы с «Чайки» входили в ресторан, осеннее солнце скрылось за темной тучей. По мостовым промчался вихрь пыли, крутившийся столбом и застилавший небо. Погода менялась.
Дата повел товарищей в один из уютных кабинетов «Колхиды».
Ужинали они долго. Много пели, шутили и веселились.
Когда после кутежа вышли на улицу, небо было затянуто черными, как вороненая сталь, тучами. Сильный ветер рвал цинковые кровли домов.
Дата молча остановился в дверях «Колхиды». Потом резко обернулся, встревоженно крикнул товарищам: «Скорее, может быть, еще успеем!» и бегом бросился к набережной. Остальные молча последовали за ним. Всем было ясно значение короткого приказа. Никто не мог с уверенностью сказать, что успеют. Разъяренное море ревело, билось о каменную набережную.
— Конечно, корабль не спасти. Там только юнга. Пропал парень! — Они бежали, задыхаясь от напряжения. Гривастое море кидало на берег огромные волны, разбивая их о каменные барьеры с такой силой, будто хотело преодолеть препятствие и стереть с лица земли людей, собравшихся на берегу.
Дата подбежал к каменной дамбе.
Судно боролось с волнами не на жизнь, а на смерть. Мысленному взору Дата представилась вдруг картина, с детства врезавшаяся в память. Около сельской лавки бьется на привязи необъезженный конь. Обезумевшее животное, поднимаясь на дыбы, металось из стороны в сторону, пока, наконец, не сорвалось и не умчалось прочь. Сейчас так же отчаянно боролась с якорными цепями, стремясь оторваться от них, шхуна.
Дата, опустившись на дамбу, без слов протянул Антону ногу в сапоге, Антон понял, в ужасе спросил:
— Ты что, с ума сошел?
— Тащи скорей! Корабль вот-вот пойдет ко дну, парень утонет! — яростно крикнул Дата.
Антон понял, что остановить его невозможно.
Когда Дата взбежал на дамбу, чтобы прыгнуть с нее в море, поднялась суматоха:
— Сумасшедший!
— Не пускайте его!..
Несколько человек устремились к Дата. Но было поздно, шкипер двухмачтовой шхуны перекрестился и бросился в бушующее море.
Люди обступили Антона и его товарищей:
— Почему не задержали?
— Погубили человека!
Антон обернулся к собравшимся:
— Он хочет спасти судно! Там мальчишка!
Среди бушующих волн не видно было ни Дата, ни шхуны. Любопытные влезли на крышу двухэтажной гостиницы. Антон тоже бросился туда, остальные моряки за ним. Люди, как муравьи, облепили вьющуюся лестницу и балконы здания.
Зловеще завывал ветер. Море тяжело дышало, выбрасывало на берег волну за волной.
Шхуна то исчезала в волнах, то снова появлялась на гребне. Зоркий глаз мог различить воду, стекающую с носа корабля. Люди в ужасе глядели на разбушевавшуюся стихию.
Антон выхватил у кого-то бинокль. Он надеялся увидеть, на шхуне ли еще юнга, но это ему не удавалось. На борту ничего нельзя было разобрать. Наверно, волны, заливавшие палубу, смыли мальчика. Антон хотел было уже вернуть бинокль, когда заметил на якорной цепи двигавшееся пятно. Всмотревшись, увидел, что это поднимается человек. Вот он миновал отверстие для якоря. Остановился. Чудо! Настоящее чудо! Дата подплыл-таки к шхуне, вскарабкался на палубу! Но что это? Навстречу ему бросилась маленькая фигура.
Антон чуть не задохнулся от радости.
— Спасен! Поднялся! Поднялся! — Он протянул бинокль парню, стоявшему рядом. — Посмотри, если не веришь. Смотри! Дата на палубе! И Гиго жив!
Люди зашумели.
— Доплыл, ей-богу! — крикнул парень. — Только дьявол мог бы прорваться туда! — сунул бинокль стоявшему рядом и оглянулся. — Вот моряк так моряк!
Двухмачтовое судно подняло якорь и устремилось в море.
Дата с маленьким Гиго три дня и три ночи водил судно по открытому морю. На четвертый день, когда ветер утих и море угомонилось, спокойно вошел в Сухумскую бухту.
Сейчас, в далекой Турции, вся надежда опять была на Дата.
— Что означают твои слова, Дианоз, скажи, не робей.
— Я вовсе не робею! Но ведь ты и сам все понимаешь. Слава богу, не одни кулаки, и башка у тебя неплохо работает. Чуешь, что нас ждет, если...
— Если и Турция начинает воевать — хочешь ты сказать?
— Да, мы ведь не можем дожидаться этого... Потом будет поздно.
— Антон приходил?
— Нет еще. Но нам все ясно и без Антона, — Дианоз понизил голос. — Неужели ты сам не задумывался над этим, Дата?
Дата провел рукой по лицу.
Пантэ и Титико не сводили со шкипера глаз. Дата опустился с борта, огляделся и шепнул Дианозу:
— Как не думал... Думал. Решил поговорить с Хасаном. Даже, если он не согласится, мы все же...
— Вернемся? — воскликнул Пантэ.
— Да, вернемся на родину, братцы!
— Если Хасан не хочет, пусть остается, кто его берет силой? Мы едем в свою страну, кто может нам помешать? — радостно повторил Титико.
— А мы думали... — начал было Дианоз, но в это время на шхуну поднялся сам Кара-Хасан. На голове его была красная феска с черной кисточкой, делавшая его фигуру еще более грузной. Он поник, ступал тяжело и нервно теребил свою длинную бороду.
Дата кивнул матросам, чтобы они оставили его с Хасаном. Хозяин и шкипер сели под передней мачтой. Хасан расстегнул пуговицы на черном бархатном сюртуке, вынул табакерку и взглянул на Дата. Старался держаться бодро, улыбался, но чувствовалось, что делает это он через силу.
Некоторое время они говорили о делах, о том, как покрасить и подготовить «Чайку» к новому плаванию. Хасан мялся, вздыхал, потом признался, что у него плохие новости.
— Какие? Что случилось? — спросил Дата.
— Сегодня великий султан объявил войну вашему царю, — горестно прошептал он, поднял глаза к небу. — Да поможет нам аллах!
Дата вскочил, как ужаленный:
— Пусть
