надрать около пуда в сутки. Кору сушат на солнце, обивают цепами и отвозят на кожевенные заводы. Например, в 1882 г. в одном только Шлиссельбургском уезде драньем ивовой коры занято было до 3000 человек, которыми надрано 35 000 пудов ивовой коры.

Ежедневно ни свет ни заря из окрестных деревень тянутся многочисленные обозы чухон, которые везут в город разные молочные продукты. На чухонской двухколесной таратайке, запряженной низкорослой лошаденкой, проезжая мимо дач в окрестностях Петербурга, чухны то и дело выкрикивают о своем товаре.

– Масло чухонское, масло!

– Рыба свежая! Форели, сиги!

– Раки, раки! Раки хорошие!

– Грибы, грибы! Белые, красные!

На каждом возу нагружены жестяные баклаги с молоком; в деревянных кадушках – свежее чухонское масло. Во время летней жары во избежание порчи молоко на возах обкладывают льдом, а сверху прикрывают сеном или рогожею и затем увязывают веревками. Чухны останавливаются на всех столичных рынках и даже по дворам, но особенно много съезжается чухон на Охтенском рынке[33]; сюда же приходят и охтенки для закупки молока. Цены на молоко здесь подвержены значительному колебанию. Например, осенью 1883 г. мерка сливок (2 бутылки) продавалась по 50 копеек, мерка молока – 7 и 8 копеек; в 1884 г. мерка сливок весною – 23 копейки, летом – 30 копеек; мерка снятого молока весною – 2 копейки, летом – 3 копейки. В 1887 г. в мае месяце на Охте сливки продавались по 30–35 копеек за мерку, цельное молоко – 15 копеек и снятое 4–5 копеек. Скупив у чухон молоко, охтенки в тот же день несут его в город на продажу. В летнее время, ежедневно по утрам, яличники исключительно бывают заняты перевозкою охтенок с молочными продуктами через Неву. Обыкновенно охтенки разносят молоко по местам, т. е. у каждой торговки имеется 5-10 знакомых квартир, куда она изо дня в день доставляет молоко.

Помните у Пушкина:

Встает купец, идет разносчик,

На биржу тянется извозчик,

С кувшином охтенка спешит,

Под ней снег утренний хрустит.

Некоторые из охтенок держат и своих коров. Кстати заметим, что в Петербурге и его окрестностях всего насчитывается до 6000 коров; 1500 обывателей имеют по одной корове – для личных потребностей, прочие владельцы содержат по нескольку коров – для промышленных целей. Вообще говоря, молочный промысел, как и огородничество, сосредоточивается около больших городов.

Во Франции, например, для снабжения молоком Парижа существует несколько крупных компаний, которые содержат особых агентов для закупки молока в деревнях, лежащих поблизости станций железных дорог. Эти агенты отвозят молоко на сборные места, где оно испытывается галактометрами, сливается в большие сосуды, кипятится посредством пара, процеживается, охлаждается в сосудах, обложенных льдом, и затем отправляется в Париж, куда поспевает рано утром. Чтобы иметь понятие о размерах молочного производства в «столице мира», заметим, что одна из крупных компаний распродает до 300 000 литров молока в год.

Доказано опытом, что цельное молоко трудно перевозимо далее 20 верст, и только сливки возят, например, у нас из Финляндии за 100 верст расстояния. Вычислено, что окружность около Петербурга, представляющая выгоду для доставки сливок, равна 35 000 квадратных верст, а окружность для выгодной доставки цельного молока – только 1400 квадратным верстам.

Молочный промысел распространен главным образом в северной части Шлиссельбургского уезда, ближайшего к Петербургу. Всего в уезде занято им 2125 дворов, что составит 34 % общего числа дворов. Годовой заработок простирается от 85 000 до 100 000 рублей, средним числом на каждый двор от 40 до 50 рублей. Наибольшее число дворов, занимающихся молочным промыслом, оказывается в Токсовской волости, где из 4 дворов 3 сбывают молочные скопы. В Токсовской волости средним числом на каждый двор приходится 4 коровы. В северной части Колтышевской волости есть села, в которых все дворы, без исключения, занимаются молочным промыслом. Цифра среднего заработка колеблется от 50 до 255 рублей на двор, но иногда и выше указанной нормы. Есть дворы, которые зарабатывают от молочных скопов свыше 1000 рублей. Так, например, один из крестьян этой волости содержит 50 коров: ежедневно он отправляет в город от 20 до 25 ведер молока.

Колтышевские чухны, имеющие много коров, сбывают молочные скопы прямо в Петербург, в молочные лавки, а имеющие одну, две или три коровы – охтенским молочным торговкам.

В южных волостях Шлиссельбургского уезда сбытом молока в Петербург занимаются барышники. Они скупают молоко значительно ниже цен охтенского рынка. Например, в 1884 г. кружка молока в 5 бутылок оценивалась в 18–20 копеек; сами же барышники сбывали молоко в Петербург на 25–60 % дороже.

При этом следует заметить, что барышники платят производителям не деньгами, а натурою – крупою, мукою и т. п.

«Питомнический промысел» развит преимущественно в Матокской и Токсовской волостях, где он по своей доходности превышает все остальные промыслы, исключая молочный. Питомнический промысел, можно сказать, единственный во всей России, питается и поддерживается особыми условиями столичной жизни.

Как известно, «тайный плод любви несчастной» сбывается в Воспитательный дом. Из многочисленных причин, заставляющих мать тащить незаконнорожденного ребенка в Воспитательный дом, особенно обращают на себя внимание две: бедственное социальное положение родителей и давление общественного мнения. Большой контингент незаконнорожденных детей доставляется пришлым населением столицы – «прекрасным полом», живущим в услужении: по большей части в горничных, кухарках и т. п.

Какая-нибудь деревенская Доротея, приехав в Петербург, выйдя в люди и вкусив от древа познания добра и зла, бывает в большом затруднении, когда на свет Божий появится тормоз в виде ребенка. Она ведет кочевую жизнь, но кто же возьмет ее на место с ребенком? Нищета заслоняет собою врожденные инстинкты матери, которая и спешит избавиться от обузы посредством Воспитательного дома. Да к тому же впереди – заманчивая перспектива: попытать счастья в «мамках». Нередко, стащив своего ребенка в Воспитательный дом, кормилица берется воспитывать чужих детей, прельщаемая относительно беспечною жизнью и подарками. В объявлениях ежедневных газет нередко можно встретить интересные публикации, обращенные к так называемым секретным роженицам. Кроме бесплатных полицейских родильных приютов, имеющихся при каждом участке для простого народа, в столице организовано немало частных убежищ, куда скрываются «в минуту жизни трудную» романтические роженицы из привилегированного класса. Обыкновенно над этими приютами прибивается вывеска: «Убежище для секретных рожениц».

Между всеми подобными учреждениями пальма первенства, без сомнения, принадлежит С.-Петербургскому родовспомогательному заведению. Сюда приезжают налегке, не имея средств заплатить даже за извозчика. Прибывшие роженицы принимаются дежурным врачом во всякое время дня и ночи. Если места бывают все заняты, на воротах вывешивается объявление.

Роженицы, приютившиеся в родовспомогательном заведении, могут оставаться, кто из них пожелает,