— Оставь, — сказал Виктор. — Про демократию у тебя лучше получается.

Лада засмеялась и нагнулась завязать шнурок.

«Да, впечатляет», — несколко секунд парень палился на её крепкую задницу, да и Сёма тоже посматривал.

— Давайте ускоримся, а то мы до завтра здесь бродить будем, — сказала она.

Некоторое время шли молча и глядели по сторонам — где один заяц, там мог быть и ещё один.

— Продолжу, — нарушил тишину Семён. — Может, в древние времена, когда в городах жило три или четыре десятка тысяч людей, демократия и была возможна, но всё равно во время войн что в Греции, что в Риме выбирали диктаторов, которые единолично руководили армией. А потом эти диктаторы не хотели отдавать власть, разгоняли все эти собрания, устраивали террор и проводили всякие реформы, как Цезарь или Наполеон.

— Друг мой Семён, а не путаешь ли ты прямую демократию и представительскую? — весьма ехидно спросила Лада.

— Ну, нет, — как показалось Виктору, его дружбан на миг растерялся. — Разницы в принципе никакой нет.

— Да-а?

— Что современная демократия — это цирк, что древняя — один сплошной хаос. Всегда выбор стоял между кнутом, хлыстом и розгой. Стоит и сейчас. Что хочешь, то и выбирай из этого.

— Ох ты какой у нас анархист, оказывается, — хихикнула блондинка.

— Нет, я не анархист. Ты сказать дашь?

— Ладно, мы тебя внимательно слушаем! — Лада повернулась к Виктору и улыбнулась краем губ.

— Обычный народ, что в древние времена, что сейчас, он же вообще не знает и не понимает, кого и что ему предлагается выбирать. Что может понимать в политике железнодорожник или уборщица? У нас вот предлагают провести плебисцит по вопросу выборности судей в городских и областных судах — ну что может понимать какой-нибудь Вася-электрик из Иркутска или Ваня-алконавт из Оренбурга в таком важном вопросе? Зачем вообще такое надо отдавать на голосование толпе?

Для Виктора намерение о таком плебисците стало новостью.

— И когда это будет? — спросил он.

— Что, плебисцит? — повернулся к нему Сёма и Лада тоже.

— Ну да. В честь чего это? Выборность судей такого уровня — это что-то новенькое.

— Хотят в октябре провести, перед бюджетными чтениями. В Думе хотят взять за основу американскую систему с их подотчетностью и выборностью судей местным общинам, но как обычно, юридический комитет в попытке угнаться за популярностью крепко перегинает палку. А учитывая, что там сидят марковские и деникинские креатуры, разбавленные социал-демократами — их особо горластыми борцами за права рабочих из адвокатуры, то ничего хорошего от такой инициативы ждать не приходится, — разъяснила ему Лада.

— Вот и я об этом говорю! Я хотел идти учиться на юриста... — начал Семён, но его перебила блондинка:

— Но почему-то пошёл на банкира!

— Это не я решал, а папаша, — развел руками Сёма. — Вот видите — я вам доказал, что демократия — это полная херня!

— Допустим, не доказал, но привёл несколько убедительных аргументов, — усмехнулась Лада.

— А какие ещё вам аргументы нужны, мадемуазель Лада? В Америке — двухпартийная олигархия, в Японии — корпорократия, у нас — однопартийная олигархия по сути, раздираемая внутренними противоречиями. Разве что в Европе есть какие-то вроде открытые выборы, которые на что-то там у них влияют, и то не везде.

— Если бы выборы на что-то влияли, их бы давно отменили, — вспомнил Виктор изречение и ухмыльнулся.

— Вот именно. Очень дельная мысль, Витюха! — одобрительно промолвил Семён. — Демократия — это если бы утром кто-нибудь объелся торта с несвежим сливочным кремом, днём пошёл бы на приём к итальянской королеве и там, пусть меня извинят дамы, обдристал бы весь дворец, все гобелены, скульптуры и картины прямо во время торжественного застолья на глазах у публики.

— Семён, я аплодирую твоей бурной фантазии, конечно, но... — промолвила Лада, не сдержалась и засмеялась, прикрыв рот ладонью, потом успокоилась и продолжила: — Я не буду спрашивать, каким образом это можно сделать с картинами и скульптурами, но сравнение весьма поэтичное, с позволения сказать. Только к демократии отношения не имеет.

«Сёмка что-то набирает и набирает очки в её глазах, будто паровоз, идущий напролом. Лада всегда его считала довольно недалеким оболтусом, а гляди ж — целый философ он тут у нас выискался. Растёт человек», — отметил про себя Виктор.

— Между прочим, подобная неприятность может случиться и с самой итальянской королевой, — негромко промолвил парень скорее для себя.

Однако этого хватило, чтобы Лада тихо вскрикнула, остановилась и снова затряслась от смеха, прикрыв ладонью рот.

— Ох и весело с вами. Давно я так хорошо не отдыхала, — вымолвила она.

— Семён своим ярким сравнением хотел показать, что современная демократия базируется на полной безответственности всех сторон процесса, — задумчиво произнес Виктор, когда они двинулись дальше.

— Точно, дружище, именно это! — охотно подтвердил Сёма.

— Ну ладно, ты был довольно убедительным. И что же ты предлагаешь вместо текущей представительской демократии? — заинтересованно спросила у него Лада.

— Да откуда я знаю? Монархия — тоже сомнительный вариант, особенно на наших просторах, а больше ничего на ум не приходит. Живём, как живём, — развел ладони Семён.

Раздались несколько выстрелов, очень хорошо слышных.

— Там всех кабанов без нас перебьют, надо поторапливаться, — оживился русоволосый.

Он снял ружье и взял его на изготовку, ускорив шаг и обогнав Ладу.

Виктор через несколько секунд поравнялся с ней.

— А насчёт судей — это действительно интересно. Кто же продвигает эту реформу? — поинтересовался он.

— В принципе, внутри партии есть согласие на этот счёт, но Корниловы сомневаются. Да и процесс этот малопредсказуемый — неизвестно кого могут избрать на эти должности.

— А придумал вообще кто?

— Если не ошибаюсь, после визита министра иностранных дел Май-Маевского в Лондон и Вашингтон прошлой осенью как раз и всплыла эта тема. Я как-то не интересовалась этим вопросом, кузен.

— А стоит, скажу тебе. Как ты оцениваешь работу наших судей и вообще судебной системы?

— Ниже среднего, — поморщилась Лада. — Даже нашей службе довольно часто не удаётся получить у них экстренный ордер, не говоря уже про ментов.

— Может, это свидетельствует о независимости системы от власти?

— Вит, ну не